Гибель синего орла - Болдырев Виктор Николаевич - Страница 1

• 1/69
• Следующая

Два дня дул холодный северный ветер. Он гнал по реке горбатые черно-синие волны с белыми бурунами пены. Седые клочья морского тумана низко неслись над землей. Морская вода, наступая, теснила устье огромной реки, и река вздувалась, поднимая свой уровень. Даже здесь, у поселка, в ста километрах от моря, вода стала солоноватой.

Вчера ветер внезапно стих, а утром подул с юга и стал попутным.

Мы стоим, облокотившись на поручни. Чайки кружат над вельботом с протяжными, жалобными криками. Волны глухо шумят у близкого берега.

— Твое морское путешествие слишком опасно. Случись с вельботом беда никто не поможет… — Помполит хмуро посматривает на летающих чаек.

— С парусами, Петр Степанович, управимся, а волну вельбот стерпит.

— Полярный океан не Волга, хватит шторм — вельботу вашему крышка!

Два года ходил я на шверботах по Волге, и помполит знал об этом.

— В шторм в море не пойду, поплывем около берега. Ветер ударит — в любое устье шмыгнем.

Петр Степанович, черный, как жук, южанин, с лицом, точно вылитым из бронзы, раздумывает. Директор совхоза уехал в порт Амбарчик к устью Колымы встречать оленьи стада на побережье Восточной тундры, и слово помполита решает судьбу плавания. Примет ли он на себя риск морского похода?

Вельбот качается на якоре неподалеку от пристани. Перед нами как на ладони поселок Колымского совхоза. Поселок невелик: несколько свежесрубленных домиков ютятся на крутом берегу Колымы в светлой зелени лиственничного редколесья. Отвесными скалами обрывается берег к воде, и волны с шумом разбиваются о мокрые обточенные камни. Близость моря чувствуется в широких плесах реки, в необычайной синеве бухты, в могучем дыхании прибоя.

Впервые я ступил на эту землю, прилетев с Дальнего Юга. Время было суровое: началась Великая Отечественная война. И в эти грозные дни институт посылал группу молодых биологов на Крайний Север.

Решение Ученого совета казалось несправедливым. Ну что полезного для фронта могли сделать биологи в далеком тылу, в безлюдной полярной пустыне?

Теперь, покидая поселок оленеводческого совхоза, я отправлялся на побережье Западной тундры, в объезд оленьих стад.

Летние объезды стад совершались редко: слишком опасен был путь через лабиринт тундровых болот и озер.

Полярное лето наступило: снега стаяли, реки вошли в берега, но болотистая равнина с бесчисленными, не отмеченными на картах озерами лежала непреодолимым препятствием на пути.

Долго пришлось размышлять, какой вид транспорта избрать для поездки. Счастливая мысль пришла, как всегда, неожиданно.

В большом сарае на берегу Колымы кверху килем лежал всеми забытый морской вельбот. Краска на нем облупилась, шпаклевка вывалилась, медные пластины уключин позеленели. Однако дубовые доски обшивки и шпангоуты сохранили свою прочность.

Давным-давно волны прибоя выбросили на берег близ устья Колымы обломки неизвестной шхуны и вельбот. Много лет переходил он из рук в руки, но никто не мог им воспользоваться: слишком тяжел был вельбот на весельном ходу.

Шесть дней вместе с плотниками совхоза мы пилили и строгали, словно на верфи, обновляя корпус старого вельбота, снаряжая мачту косым грот-парусом и вспомогательным стакселем. Наши таинственные приготовления возбудили любопытство старожилов поселка. Предположениям не было конца, но я не спешил открывать свой замысел раньше времени.

Я хотел загрузить вельбот провиантом для пастухов, спуститься вниз по левой Колымской протоке, обогнуть Чукочий мыс и, выйдя в море, плыть триста километров вдоль берега Западной тундры к устью реки Белых Гусей. Там паслись на летних пастбищах олени дальнего участка совхоза.

Казалось, морское путешествие у берегов тундры не представляет большой опасности. Укрываться от штормов парусный вельбот мог в устьях речек, впадающих в Восточно-Сибирское море. Но местные старожилы не разделяли моего оптимизма. Покуривая прокопченные трубочки, они вспоминали печальные морские истории, повествующие о коварстве колымских ветров.

Специалисты совхоза уже отправились к ближайшим стадам гористой Восточной тундры. Им тоже предстоял нелегкий путь без дорог и троп. Выгадывая минуты светлого полярного лета, они не ждали проводников из стад.

Длинноногий зоотехник с рюкзаком за плечами пешком ушел к Черной речке, где расположилось ближайшее оленье стадо. Ветеринарные врачи уехали на верховых оленях в сопки Восточной тундры, погрузив свои медикаменты на вьючных оленей. Очередь была за мной…

Помполит, словно клещами, сжимает руку:

— Ну, смотри, моряк, не увлекайся. Трудно будет — возвращайся… Самолет попросим. Дело твое важное: задушила нас проклятая эпидемия!

Ох, гора с плеч!

Не испугался помполит риска. Сегодня в полдень поднимем якорь и отправимся в плавание. Если все окончится благополучно, выполним ответственное поручение.

О цели неожиданной командировки на Крайний Север мне стало известно только в Якутске, где биологический отряд нашего института получил оперативное задание.

В бассейнах Яны, Индигирки и Колымы, куда еще недавно с трудом пробивались сквозь тайгу вьючные караваны геологических экспедиций, вырастали золотые прииски и промышленные предприятия Дальнего строительства.

В тяжелые годы войны оленеводческие совхозы полярной тундры в низовьях Лены, Яны, Индигирки и Колымы должны были стать крупными базами снабжения оленьим мясом. Мешали этому летние эпидемии копытки, опустошавшие тундру и замедлявшие рост совхозов. Биологической группе нашего института поручили испытать на местах новый метод борьбы с этой малоизученной болезнью северных оленей.

Надолго прощались мы друг с другом, вылетая на самолетах в различные пункты полярного побережья Якутии. Я получил назначение в самый дальний оленеводческий совхоз в устье Колымы.

Низовья Колымы в это время были почти не исследованы, однако освоение природных богатств отдаленного края уже началось. Всех интересовало: действительно ли природа берегов Полярного океана так уныла и безрадостна, как рисовали ее отчеты редких путешественников?

К предстоящему походу в Западную тундру я готовился с увлечением. На полярном побережье этой пустынной тундры, в четырехстах километрах от поселка центральной усадьбы, расположились на летних пастбищах большие оленьи стада совхоза. Там мы и решили испытать новый метод борьбы с эпидемией. В дальние стада нужно было поспеть вовремя: до наступления летней изнуряющей жары — самого опасного времени для оленей.

Поэтому приходилось спешить, идя на риск морского путешествия на парусном вельботе. Попутно я хотел осмотреть неизведанные берега Западной тундры. Мне снились таинственные острова, голубые лагуны, кипящие пеной буруны, огни бивуачных костров.

Неожиданное событие ускорило подготовку к походу. Две недели назад на центральную усадьбу пробрался с дальнего участка совхоза пешком по весеннему бездорожью Западной тундры Пинэтаун — молодой пастух-чукча. Он принес с устья реки Белых Гусей сведения о состоянии оленьих стад.

Познакомились мы с Пинэтауном в конторе оленеводческого совхоза — он разглядывал новую пастбищную карту с маршрутами стад. Черные волосы юноши рассыпались непослушными прядями. Он шевелил губами и негромко читал на карте названия тундровых рек. В легкой парке[1], в брюках и торбасах из оленьей замши, с длинным ножом на поясе, молодой пастух походил больше на тундрового охотника.

• 1/69
• Следующая