Юджиния - Минчин Александр - Страница 3
- Предыдущая
- 3/69
- Следующая
Он всегда поражался способности женщин обходить и объезжать такое количество магазинов и не уставать. Он уже сбился со счета, какой магазин они посетили и из скольких он выносил свертки, пакеты, коробки, кульки — то, что они накупили. Количество свертков было такое, что он уже начал складывать их у себя на переднем сиденье.
Наконец «старший друг», вняв пожеланиям младшего, сказала лаконичное слово: есть.
— Сегодня мы будем обедать в городе, — повторила она для него.
— Хорошо, — ответил он и спросил где.
Он представлял, как будет сидеть с ними за столом, показывая им свои манеры, давая возможность их оценить: умение есть, ухаживать за дамами… и какое впечатление это произведет.
Они остановились около дорогого ресторана, о котором он от кого-то слышал, но никогда в нем не был.
Сначала вышла Клуиз, потом Юджиния. Они стояли вдвоем напротив него. Его рука невольно поправила воротничок рубашки. Клуиз достала быстро пять долларов из хрустнувшей сумочки и произнесла:
— Здесь, на другой стороне, есть хорошая закусочная. Вы съедите там вкусный ленч. Встретимся на этом месте через час.
И рука смело протянула бумажку. Наверно, его взгляд обжег даже ее, так как рука невольно дернулась назад, но успокоилась и замерла.
— В чем дело?
— Спасибо. Я не голодный, совсем… Я погуляю, и встретимся через час.
Две голубые искры Юджинии блеснули, оценивая его.
Он повернулся и пошел, понимая, что это последний день его работы. Гуляя, он рассматривал витрины, думая, что факаная жизнь добивает его, не давая подняться и опрокидывая лицом вниз.
Через час они встретились как ни в чем не бывало. Потом они ездили снова, почти до пяти, пока мадам не сказала, что пора возвращаться домой, к приходу мистера Нилла.
Он подъехал и затормозил у самого подъезда. Слуги тут же стали выносить купленное. Юджиния сразу ушла в дом с маленьким свертком.
Клуиз остановилась совсем рядом, и он невольно обернулся, почувствовав ее дыхание.
— В следующий раз ты не должен быть таким стеснительным, душка, — и она коснулась его щеки длинной рукой. С отполированными ногтями.[2]
Что-то загорелось на минуту между ними и погасло.
Он неожиданно для себя вздрогнул. И непонятно, от каких чувств, первый раз в жизни едва не всадил машину в стойку гаража.
Как хорошо, подумал он, что возить надо будет дочь, а не мать. Но он ошибался. Впрочем, мы все ошибаемся.
На следующий день Клуиз Нилл позвонила сама и сказала, что он везет ее в косметический салон. До школы оставалась еще неделя, и Александр не понимал, почему должен возить мать, когда речь шла о дочери, и желал ей раствориться в этом салоне, не понимая, почему злится на нее; что, в общем-то, было не очень хорошо с его стороны.
Как только она вышла из дома, он открыл заднюю дверь. Но она села на переднее сиденье рядом с ним. Вздернув платье так, что виднелись гораздо выше, чем нужно, ее прекраснейшие колени. И немного выше — то, что выше. Внутренние части бедер.
Неожиданно он стал внимательно всматриваться в спидометр, хотя раньше никогда этого не делал. Глаза старались успокоиться на дороге, несущейся навстречу. Но, когда она отворачивалась в окно, взгляд невольно соскальзывал на ее обнаженные колени.
Она начала:
— Они нравятся тебе?
— Кто? — спросил он.
— Мои ноги, точнее, колени.
Ему нечего было терять. Она же сама…
— Не знаю, я их еще не разглядел.
— По-моему, они достаточно открыты, и я довольно часто отворачивалась, чтобы ты мог разглядеть. Останови, пожалуйста.
Он остановился. Она повернулась в его сторону, грациозно вытянув их вперед. Ноги были как у лучших моделей на картинках.
Но если зашел в лес, то иди.
— Этого недостаточно, чтобы оценить ноги, — видеть их только спереди.
— Да? — Она, казалось, была удивлена. — Никогда об этом не думала.
Мягким, но сильным движением руки она открыла дверь настежь. И встала на траву. Повернулась и прошла, слегка приподняв подол платья, несколько шагов. Он смотрел внимательно в открытую дверь.
— Как теперь? — Она уже сидела рядом. Парфюмерный запах скользнул по его ноздрям, принесенный ею снова. — Только честно. Между мною и тобою.
— Даже если бы это и не осталось между… Это лучшие ноги, которые я видел. Абсолютно прекрасная пара. По крайней мере, мне так кажется. Но это не имеет никакого значения. Я говорю о них как о произведении искусства, как о картине. Вне художника.
Казалось, она была удовлетворена. Поехали.
— Ты хотел бы коснуться их? Хоть раз?
Он перестал смотреть на спидометр и посмотрел на ее колени. Она ждала его поднимающегося взгляда.
— Я не думал об этом.
— Что бы ты отдал за то, чтобы коснуться их?
Надеюсь, что это не примитивное соблазнение дамой своего шофера для использования его в качестве механического оловянного солдатика, подумал он.
И сказал:
— Ничего.
Она рассмеялась. У нее появлялись удивительно красивые, обалденные ямочки, параллельно тонким крыльям носа, когда она улыбалась.
— Почему? Разве я не возбуждаю тебя?
— Нет. Для того чтобы женщина возбудила подчиненного ей мужчину, нужно, чтобы он поднялся до ее уровня.
— А что, если я опущусь до его?
— Это будет не то, и он не будет самим собой. Вряд ли хотя бы одна нормальная женщина может возбудиться шофером.
Она усмехнулась. Тогда я ненормальная женщина, подумала она.
— Да, но он может.
— Вряд ли, потому что философия жизни такова, что неимеющий не может обладать имеющим. А когда обладают мной, я не возбуждаюсь.
— У-у, я не знала, что ты мальчик с философией.
— Да, я философский мальчик.
— А какая разница?
— Между чем и чем?
— Между тем, что сказала я и сказал ты?
— Я напишу когда-нибудь об этом. Специально для вас.
Она от души гортанно рассмеялась.
— Значит, ты не хочешь меня?
— Это что, соблазнение?
— Нет, это пред-ло-же-ние, — по слогам сказала она.
— Я сожалею, но нет. Моя работа для меня важнее.
— Я могу сделать так, что ты ее потеряешь.
— Вы не будете этого делать.
— Почему?
— Потому что тогда я расскажу о нашем разговоре.
— Кто тебе, всего лишь шоферу, поверит?! Он не дернулся, но ударил.
— Я всего лишь опишу, какого цвета у вас трусики… и какая родинка на внутренней стороне бедра.
(Он обратил внимание, когда она выходила и платье вздернулось.)
Она едва не потеряла улыбку, но тут же справилась.
— Я не знала, что ты такой наблюдательный мальчик.
— Стараюсь, и все ради вас.
— Я рада, что не ошиблась в тебе. — Она удовлетворенно улыбалась.
— Это в каком смысле?
— Во всяком. Это только начало. У нас еще долгая история впереди.
Долгая жизнь — долгая история. Долгий забег. А получится все недолго.
Она указала рукой с кольцом на косметический салон. Он послушно остановился.
— Разве мы о чем-нибудь говорили?
— Абсолютно ни о чем.
— Ты умный мальчик. А я постараюсь дома сразу же сменить мои трусики. На другой цвет. Как только приеду.
И она мягко, незовуще улыбнулась.
Он хотел извиниться. Но ее спина, прямая, как сталь, уже удалялась.
Палевые облака на небе плясали свой полонез. Гонимые ветром. И он, откинувшись, глядел на них.
В косметическом салоне Клуиз провела полдня, предварительно отпустив его на все четыре стороны. Клуиз — друг. Он повертел это в голове, но понятие никак не укладывалось. Книгу он забыл дома, и делать было нечего,
Книга — друг человека, а не женщина, подумал он. И от примитивности пришедшего в голову рассмеялся. Но мозгам нужно было расслабиться: Александр собирался, готовился к новой вещи. И она должна была быть прекрасна.
На следующий день мистер Нилл оставил его для разговора.
— Я хочу сообщить, что вы остаетесь на работе. Я прибавляю вам пятьдесят долларов в неделю, итого — тысяча долларов в месяц. Что не так уж и мало для молодого юноши.
2
Здесь и далее пунктуация автора.
- Предыдущая
- 3/69
- Следующая