Правда о программе Apollo - Голованов Ярослав - Страница 24

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая

Главной опасностью Пейн считал неисправность взлетной ступени лунного модуля. Действительно, в этом случае не было никакого, даже самого проблематичного варианта спасения Армстронга и Олдрина.

– Главный корабль не сможет сесть, чтобы подобрать их, – объяснял Пейн. – Было бы весьма трудно послать «Аполлон-12» со спасательной миссией...

Мыс Кеннеди в июле 1969 года превратился в сущий Вавилон. НАСА пригласило на ожидаемый праздник множество конгрессменов, дипломатов, промышленников, банкиров, судей, священников. Около миллиона туристов приехали сами, не дожидаясь приглашения. В гостиницах и барах быстро подсчитали барыши – 5 миллионов долларов. Магазины были открыты всю ночь. У стоек пили аперитив «Старт», и, видно, пили много, поскольку табуретки оборудовали привязными ремнями. В окрестностях на 75 миль не было ни одного места в гостиницах и мотелях. Спустили даже воду в бассейнах и поставили на дне кровати. Более 500 домовладельцев заработали хорошие деньги, сдавая комнаты по 20-25 долларов в день. Нужно было разместить 300 тысяч автомобилей и предусмотреть все, что может случиться при столь гигантском скоплении людей. В готовность привели тысячу лодок, 10 катеров, 50 санитарных машин, военный вертолет и тысячу полицейских. Известный психиатр доктор Б.Поднос свидетельствовал: «Даже и говорить не приходилось о возбуждении – оно было в воздухе!»

В воздухе его поддерживали «профессиональные возбудители»: здесь была собрана газетная гвардия мира. Убежден, что советских журналистов американцы пустили бы на этот старт. Но «умные головы» в Министерстве обороны СССР и в Военно-промышленной комиссии Совета Министров СССР смекнули, что если наши журналисты поедут на мыс Канаверал, то завтра с полным основанием американские журналисты попросятся на Байконур, а пускать их туда – «низ...зя»! – Н.С.Хрущев очень поощрял ракетную секретность, до каких бы абсурдных пределов она ни доходила. Поэтому всем нашим дипломатам, инженерам-космикам, космонавтам и журналистам строжайше запрещалось ездить на мыс Канаверал. В 1975 году меня тоже туда приглашали, я должен был отказаться, выдумав какую-то совершенно идиотскую причину. Насколько я помню, единственным советским человеком, который видел запуск одного из «Аполлонов», был наш поэт Евгений Евтушенко. Человек от космонавтики далекий, просто ничего не знал о всех этих «высочайших» запретах и, когда его пригласили посмотреть космический старт, решил, что это интересно, ни с кем в посольстве не стал «советоваться», а просто взял и полетел во Флориду. Зная, как мне все это интересно, он потом рассказывал мне об «Аполлоне» целый вечер в ресторане Дома литераторов...

Но и без наших журналистов представителей «второй древнейшей профессии» здесь хватало: на мысе собралось три с половиной тысячи журналистов. В день старта «Нью-Йорк таймс», например, заняла материалами об «Аполлоне-11» более 100 колонок. Впервые в газете были опубликованы цветные фотографии. Три «кита» американского телевидения: компании NBC, ABC и CBS вложили каждая в рекламу полета по полтора миллиона долларов. Такого размаха даже Америка не знала. В качестве комментатора выступал экс-президент Л. Джонсон. Нобелевский лауреат физик Гарольд Юри читал телелекции. Астронавт Уолтер Ширра и писатель Артур Кларк вели на телеэкране дискуссию. Король джаза Дюк Эллингтон должен был занимать паузы, когда «Аполлон-11» будет уходить за Луну. Плюс к этому – самые популярные комментаторы, любимцы страны. И каждый старался найти что-то свое в куче уже известных фактов, что-то предречь, на что-то намекнуть. Воистину сладкой костью, которую грызли и таскали с особым удовольствием, было сообщение о пуске советского космического автомата «Луна-15», писали о «роботе-сопернике», «космической дуэли», «бессонных кошмарах руководителей НАСА», которым якобы мерещились пробы лунного грунта на столе президента советской Академии наук.

Едва ли не самыми спокойными в этой предельно взвинченной атмосфере были сами астронавты. Покорно подчиняясь всем капризам жестокого карантина, они продолжали тренировки, перечитывали документацию, примеривались к скафандрам, терпели муки трех фундаментальных медицинских обследований – в общем, понимали: дело предстоит сложное, трудное, и готовились к нему серьезно. Накануне старта они выступили на телевизионной пресс-конференции (журналистов не пустили. Они разместились в 15 милях от здания, где сидели астронавты). Отвечая на вопросы – их выбирали из трех тысяч присланных со всех концов страны, – Нейл Армстронг сказал:

– Страх не является для нас незнакомым чувством, но мы, в сущности, не испытываем страха перед этой экспедицией...

Им действительно было не до страха, было нечто поважнее страха. Утром ясного чистого дня 16 июля 1969 года «Аполлон-11» вышел на орбиту.

Время старта было выбрано баллистиками с таким расчетом, чтобы в тот момент, когда лунная кабина будет заходить на посадку, Море Спокойствия на Луне освещалось косыми лучами Солнца. Это делало лунный пейзаж более контрастным и позволяло разглядеть все валуны и ямки.

Совершив полтора витка вокруг планеты, «Аполлон-11» ушел к Луне. Перестыковка лунной кабины прошла вечером того же дня без приключений.

Благополучное начало сняло первую волну напряжения с Центра управления. Сменные руководители отмечали, что экипаж почти не ведет «внеслужебных» переговоров с Землей. Был обычный космический быт, если космический быт может быть обычным. Армстронг и Олдрин навестили лунную кабину и убедились, что там все в порядке. Коллинз занимался навигацией, советовался с Хьюстоном – нужны ли дополнительные коррекции орбиты, выяснилось, что одной вполне достаточно.

– У нас здесь очень уютно, – докладывал он на Землю, – мы все ищем себе любимые уголки в корабле...

На сеансах телесвязи они вели репортажи и показывали землянам, как выглядит их планета в иллюминаторе космического корабля.

Вечером 19 июля «Аполлон-11» ушел за Луну и начал торможение, переходя на орбиту лунного спутника. Они не торопились: около суток кружили вокруг Луны, словно прицеливались. Впрочем, они действительно прицеливались, посылая в электронные мозги Хьюстона все данные о своем движении и получая в ответ цифры будущих маневров: когда и на сколько времени включать двигатель, чтобы выйти на почти круговую орбиту вокруг Луны. Здесь Нейл и Баз должны были попрощаться с Майклом. Перед тем как за ними закрылся люк стыковочного узла, Коллинз крепко пожал им руки и сказал просто:

– До свидания. Жду вас через 30 часов...

Я потом часто думал, читая отчеты о лунных экспедициях, нет ли определенной рисовки в этой простоте слов и отношений при обстоятельствах столь непростых, просто фантастичных. Говорил об этом с советскими космонавтами. И в конце концов понял, что никакой рисовки, позы, нарочитости здесь нет. Для этого просто нет времени, а, с другой стороны, в звездные минуты своей жизни, на Земле ли, или в космосе, в жарком ли бою, или в большой работе, люди становятся лучше, как-то яснее и проще и без громких слов чувствуют истинную цену этих минут.

С другой стороны, я уверен, что настоящий космонавт должен уметь управлять еще лучше, чем кораблем космическим, капризным парусником собственных чувств и эмоций. Иначе он не сможет летать.

В американской печати не раз звучали упреки в адрес астронавтов за то, что они были недостаточно эмоциональны и им недоставало выразительности в описаниях космических пейзажей. Отвечая на эти упреки, Уолтер Каннингем говорил:

– Мы такие же люди, как все. Но наша подготовка и дисциплина подразумевают, в частности, и то, что мы должны спокойно воспринимать самые сказочные зрелища, которые открываются перед нами во Вселенной. Если бы я был поэтом или вообще человеком с очень богатым воображением, меня бы так захватило все происходящее, что я, наверное, забыл бы о главном...

Но именно потому, что они были «такие же люди, как и все», я часто думал о том, что должен был ощущать Майкл Коллинз, которого покинули его товарищи, уходя на смертельно опасную и трудную работу, один в корабле – вдруг таком просторном – в сотнях километрах от дома? Каково ему было видеть нашу Землю величиной с подсолнух, смотреть, как заходит она за лунный горизонт, и на долгие минуты, оставшись с глазу на глаз с мертвым мрачным миром, погружаться в полное безмолвие и ощущать одиночество невиданное, потому что в любой точке Земли, в любой час другой человек, ну, скажем, хотя бы теоретически, может протянуть тебе руку, а там это сделать невозможно... Как нужно обуздать свое воображение, чтобы сказать очень просто: «До свидания. Жду вас через 30 часов»?

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая