На восток от солнца, на запад от луны: Норв. сказки и предания - Асбьёрнсен Петер Кристен - Страница 9

• Предыдущая
• 9/25
• Следующая

Наконец открылся родной берег.

— Верно, наши жёны ждут не дождутся нас, — сказал шкипер.

— Может, тот шквал дошёл до самого берега, — сказал первый штурман. — Так наши жёны тоже страху натерпелись.

— Эх, скорее бы их увидеть, — вздохнул второй штурман.

— Не увидите вы их больше, — сказал юнга, слышавший этот разговор.

— Ты что болтаешь, что каркаешь? — накинулись на него шкипер и оба штурмана.

— Я-то не каркаю, а вот ваши жёны и вправду хотели беду вам накаркать.

И он рассказал обо всём, что видел и слышал в тот день, когда остался на корабле.

И правда, вернувшись домой, ни шкипер, ни штурманы не застали своих жён.

Никто не мог сказать, что с ними случилось. В последний раз их видели накануне бури, она бушевала и на берегу. Может, по неосторожности они во время бури и погибли? Кто знает, может, и так.

Пока Расмус рассказывал эту историю и много ещё других, столь же увлекательных и столь же неправдоподобных, наступил вечер.

Тёмные, низкие тучи заволокли небо. Приближалась гроза.

Молнии то падали прямо в море, то извивались змеёй, и тогда над непроницаемой завесой облаков вспыхивала огненная бахрома.

Гроза была ещё далеко.

Удары грома едва доносились до нас, море катило светлую, спокойную волну. Но вспышки молний и багровые лучи заходящего солнца окрашивали море в кроваво-красный цвет.

Нам было ясно, что бури нам не избежать.

При последних лучах солнца мы увидели вдали у горизонта чёрную полосу. Ещё немного — и на волнах появилась белая кайма взбитой пены.

Нас окружали гроза и ночь.

И вот ветер усилился. Наша лодка понеслась как стрела.

Скоро мы уже были у крайних шхер.

При свете молнии мы видели, как высокие пенистые волны бьются о берег, и гул прибоя звучал в наших ушах словно гром.

Расмус зорко всматривался в темноту, что-то в ней отыскивая, а я не мог различить ничего, кроме белой полосы пены, к которой мы неумолимо приближались.

Наконец и я различил маленькую чёрную точку, — это был узкий пролив. Мы проскочили его и вошли в тихую гавань, защищенную от ветра и непогоды высокими скалами.

Когда-то давно в местечке Вог, в Гудбранской долине, жил один бедный человек со своей женой. Детей у них было так много, что на всех не хватало похлёбки и каши. Поэтому старшим двум мальчикам часто приходилось бродить из деревни в деревню, чтобы заработать или выпросить себе кусок хлеба.

Так, странствуя с мешком за плечами, узнали мальчики все горные дорожки и лесные тропинки.

Однажды они собрались идти в Хедальский лес. Они слышали, что птицеловы, охотники на соколов, построили там, недалеко от местечка Мэл, хижину. Мальчикам захотелось посмотреть на птиц и, если удастся, разузнать, как их заманивают и ловят.

Братья знали самый короткий путь в Хедаль.

Они свернули с проезжей дороги и пошли напрямик через лесную чащу. Дело было поздней осенью, когда леса и горы становятся безлюдными.

Девушки, которые летом пасут на горных пастбищах скот, в эту пору уже дома, греются перед печкой, прядут шерсть, только что снятую с овец, да вышивают себе приданое, а их пастушьи избушки в горах стоят пустые и заколоченные. Так что мальчикам негде было ни поесть, ни передохнуть в пути.

Осенний день недолог. Едва протоптанная тропинка была чуть видна, и скоро мальчики её совсем потеряли. Пока они разыскивали тропинку, стало темнеть. Хижины птицеловов нигде не было видно.

Мальчики были одни в дремучей чаще Хедальского леса. А тьма кругом сгущалась всё больше и больше.

Наступила ночь.

Мальчики подумали-подумали и решили, что до рассвета им отсюда никак не выбраться. Надо ночевать в лесу.

Они набрали целую кучу хворосту и шишек и развели костёр. Потом маленьким топориком, который был за поясом у старшего брата, нарубили еловых ветвей и смастерили из них шалаш. Постель они устроили себе из вереска и мягкого мха, благо и того и другого вокруг было более чем достаточно.

После этого они улеглись поближе друг к дружке, чтобы было потеплей, и сразу же уснули, потому что порядком устали за день.

Неизвестно, сколько они проспали, час или два, но вдруг они разом проснулись, словно их кто разбудил.

Высокие сосны над их головами гнулись и шумели, как во время бури. А над вершинами сосен что-то тяжело пыхтело, сопело, фыркало…

Кто это — какой-нибудь огромный страшный зверь или, ещё того не легче, лесной дух, тролль? Мальчики так и замерли.

В это время где-то над соснами раздался треск, будто гром прокатился по небу, и голос скрипучий, как сырое дерево, сказал:

— Человеком пахнет!

Тут земля словно дрогнула и послышались чьи-то шаги.

Шаги были такие тяжёлые, что от них раскалывались камни, а корабельные сосны дрожали от верхушки до самого корня.

— Тролли! — сказал старший мальчик младшему.

— Ох, боюсь!.. Что же нам делать? — сказал младший.

— Стань здесь под сосной, — сказал старший, — и чуть тролли подойдут сюда, хватай наши мешки и удирай что есть духу. А я возьму топор и останусь здесь. Может, и не пропадём.

Не успел он это сказать, как старые деревья возле них раздвинулись, словно мелкий кустарник, и появились тролли.

Они были огромные — выше самых высоких сосен — и шагали след в след, положив на плечи друг другу свои ручищи. Их было трое, но глаз у них был только один. Один-единственный глаз был у них на всех троих, и они по очереди вставляли его в глазную впадину, которая была на лбу у каждого.

Сейчас круглый, светлый, как луна, глаз сиял во лбу у переднего тролля. Он был поводырём, а другие двое шли за ним.

— Беги! — шепнул старший брат младшему. — Но не слишком далеко. Спрячься вон там, в буреломе, и посмотри, как я с ними разделаюсь. Они глядят поверху, да ещё одним глазом. Где им разглядеть, что делается у них под ногами!..

Младший бросился бежать, а тролли двинулись за ним.

Тут старший мальчик выскочил из-за деревьев и, размахнувшись изо всех сил, ударил своим топориком по пятке того тролля, что шёл позади.

Тролль прямо взревел от боли.

Он закричал таким страшным голосом, что поводырь даже вздрогнул и выронил из глазной впадины свой единственный драгоценный глаз.

Мальчик ловко подхватил его на лету и был таков.

Глаз был величиной с глиняный горшок и светлый, как месяц в полнолунье.

Мальчик посмотрел сквозь него и увидел всё вокруг ясно-ясно: каждый куст вереска, каждую сосновую шишку, каждый камешек на земле. Как будто сейчас была не чёрная ночь, а белый день.

А тролли стояли, боясь пошевельнуться, испуганные, слепые, и не могли понять, что с ними случилось.

Наконец они догадались, что кто-то украл их единственный глаз.

Они стали рычать, браниться, шарить среди сосен и елей длинными узловатыми пальцами, но так и не могли поймать мальчика.

— Я не боюсь вас, тролли, — крикнул он смело. — У меня одного теперь три глаза, а у вас троих — ни одного. И у меня есть ещё топор. Раньше, чем вы поймаете меня, я изрублю вас на куски своим топором, как сухое дерево.

— Берегись, мальчишка! — закричали тролли. — Отдавай наш глаз, а не то мы превратим тебя в камень или пень.

— Ну что ж, — сказал мальчик, — это ваше колдовское дело. Но всё равно вы уже никогда не получите своего глаза.

Тролли замолчали — они поняли, что этого мальчика им не запугать никакими угрозами, и решили поладить с ним добром.

Они обещали ему и золота, и серебра, и всего, чего он только ни пожелает, если он вернёт им глаз.

Мальчику это понравилось.

• Предыдущая
• 9/25
• Следующая