Тайна старого Радуля - Голицын Сергей Михайлович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/46
• Следующая

– Спасибо, ничего не требуется, – бойко ответил Игорь.

– Нужна кое-какая ваша помощь, но совсем по другому делу, – выступил вперед Георгий Николаевич и постарался как можно короче объяснить все, что знал про древние белые камни и про красоту, возможно скрытую на тех шестнадцати камнях, что мирно покоятся перед крылечками радульских домов. Под конец он сказал, что ребята очень интересуются русской историей и им не терпится перевернуть те камни.

– Вы хотите наш Радуль на всю область прославить? Понятно! – сказал Иван Никитич. – Ну вот что, молодцы… Мало ли что вам не терпится. Обождите до завтра. Если пойдете сегодня камни ворочать, крику не оберешься. А завтра на утренней разнарядке я все объясню нашим колхозникам – как и что да зачем. И вы потом все дома спокойно обойдете и все камни перевернете. Только еще уговор: обратно их кладите, да поровнее, чтобы точь-в-точь. Договорились?

– Договорились, – без особого энтузиазма протянули ребята: ведь они хотели сегодня, сейчас идти на поиски исторических тайн.

Свободного времени у них оставалось еще достаточно. Куда идти?

– Пойдемте на речку Нуругду, – сказал Игорь. – Нам уже сколько дней охота туда пойти, а мы всё откладываем. Может, русалка плеснет, хоть хвост ее увидим.

– Нет уж, благодарю покорно. У меня от комариных укусов до сих пор все руки зудят, – сказала Галя – бывшая начальница.

– Пойдемте еще раз посмотрим на тот белый камень, что под столбом спрятан, – предложила Алла.

Отряд разделился. Мальчики спустились к Нуругде, а девочки, во главе с Георгием Николаевичем, пошли к церкви.

Подошли к колокольне, остановились в раздумье возле остатков паперти, окружили злосчастный угловой кирпичный столб.

Они сегодня по-иному взглянули на белый камень, спрятанный под столбом. Плоский, ровный, он был такой же толщины, как те камни, что они видели в селе, но раза в два шире и раза в два длиннее. Из-под столба высовывалась лишь небольшая часть выпуклого узора – отрезок стебля с двумя листьями и тюльпаном. Нельзя было догадаться, какую иную красоту скрывал от их взоров проклятущий столб. Прятались ли под ним другие цветы или показался один из трех концов то ли языка, то ли хвоста какого-то неведомого зверя?

Постояли, постояли они вокруг столба и направились к церкви. Раньше Георгий Николаевич только любовался ее стройными, устремленными ввысь очертаниями и других призывал любоваться. А теперь и на нее он посмотрел совсем по-иному.

Ровно отесанные, плотно прилаженные один к другому гладкие белые камни, слагавшие низ церкви, несомненно напоминали те, какие лежали у порогов радульских крылечек.

«Что это, сходство чисто случайное или тут есть какая-то неразгаданная нами связь?» – подумал про себя Георгий Николаевич, однако ничего не сказал девочкам.

Они пошли восвояси. Шли медленно, молча. Каждая девочка думала о чем-то своем. Георгий Николаевич, поглядывая на своих спутниц, с удовлетворением отметил про себя, что исторические тайны, видно, задели их за живое.

Вечером он заглянул к палаткам. Мальчики рассказали, как они бродили-бродили вдоль Нуругды, как их царапали ветки, как кусали комары и оводы. Но им так и не удалось увидеть сома, которого они упорно называли русалкой. Такое название им больше нравилось.

Миша и Галя-кудрявая давно уже вернулись из города. Оба они подбежали к Георгию Николаевичу. Начала было рассказывать Галя, но, увидев, как хочется Мише передать все городские новости, уступила ему это удовольствие.

Они встретились со своим любимым воспитателем, подарили ему цветы, рассказали про все, про все. Петр Владимирович как услышал, что общее собрание отряда свергло задаваку Галю и выбрало Игоря, так сказал: «Правильно сделали!» Он сперва не поверил, что девочки видели русалку, а потом стал жалеть, что сам не может принять участие в охоте. И еще он очень заинтересовался бабушкой Дуней, ее ткацким станком, ее доской с датой «1812» и ее белым камнем со львом. Но самая главная Мишина новость была – шов на животе Петра Владимировича скоро заживет и доктор обещал выписать их любимого воспитателя в ближайшие дни.

Миша рассказывал, от возбуждения его верхняя губа топырилась. Он то глядел на Георгия Николаевича, то оборачивался к Гале-кудрявой, словно искал у нее поддержки.

Галя стояла рядом с ним и поглядывала на него с явным восхищением.

– Мы шли в город, мы возвращались из города и так хорошо всю дорогу разговаривали, – говорил Миша, глядя на нее.

«О чем они разговаривали?» – спрашивал самого себя Георгий Николаевич.

Он же писатель, для будущих произведений ему всегда надо знать – а что таится в ребячьих душах. Но на этот раз он понимал – неделикатно допытываться о том самом сокровенном, что порой пробуждается между мальчиком и девочкой.

Следующий день можно было назвать днем неудач. Опять у Георгия Николаевича не ладилось с будущей повестью, опять он писал, перечеркивал, комкал и рвал листки, а порой ворчал: «Из-за этих белых камней не могу сосредоточиться и плодотворно работать».

Наконец он взял себя в руки и задумался, мысленно переносясь в далекие стародавние времена.

Каким был тот, лишенный наследства князь Константин? Что заставило его ради жизни в Ростове отказаться от великого княжения во Владимире?

Скупо говорится о нем в летописях; правда, летописец называет его Мудрым и Добрым, восхищается, как много строил он каменных и деревянных зданий.

И Георгий Николаевич, раздумывая о Константине, нашел ответы на свои вопросы: был Ростовский князь ученым и поэтом и любил огненной любовью тот город на берегу синего озера, где построил столько красы белокаменной, потому и не захотел его покинуть.

А ростовские бояре неустанно твердили ему: «Обидели тебя, обошли, обнажай меч, собирай рать, веди нас войной на своего брата захватчика Юрия…»

Георгий Николаевич стал переносить на бумагу свои мысли, потом прибежала Машунька звать его к обеду.

А ровно в два часа синие фигурки замелькали перед окнами его дома. Он вышел к ним за калитку.

Отряд, вооруженный, как и прежде, двумя лопатами, двумя ломами и топором, двинулся по радульской улице.

Вчера, когда ребята поддевали ломом очередной камень и приподнимали его, Георгий Николаевич принимал самое деятельное участие в их работе. Он опасался, что огромная тяжесть ненароком выскочит из мальчишечьих рук да отдавит чью-то ногу, и потому сам крепко держался обеими руками за край камня.

Сегодня он убедился, что мальчики надежно приноровились, действовали ловко и быстро.

Они подходили к очередному дому, стучались. На стук, выходили хозяева.

– Здравствуйте! Вам говорил Иван Никитич? Можно перевернуть ваш камень и посмотреть, какой он снизу?

– Что же, переворачивайте, коли охота.

– Раз-два – взяли!

Мальчики поддевали двумя ломами камень, ставили его на ребро; девочки счищали с нижней поверхности землю. Все смотрели, вздыхали, осторожно клали камень на место, благодарили хозяев, прощались с ними и шли к следующему дому.

Не за два дня, а за два часа они закончили проверку камней по всему Радулю. Ни на одном из шестнадцати ничего не было высечено, везде нижняя плоскость оказывалась неровной, едва обработанной долотом.

Но эти неудачи нисколько не разочаровали ребят. Подошли они к церкви.

Оставался последний белый камень, тот, на котором стоял угловой столб разрушенной паперти. Неужели тюкать ломами по кирпичам у основания столба? Сколько дней придется тюкать? Однако отступать не хотелось.

– Ну как, будем долбить? – спросил Георгий Николаевич.

– Будем! – упрямо буркнул Игорь и первый взял в руки лом.

Он ударил по столбу десять раз, передал лом Мише. Все мальчики и девочки поочередно потюкали по десять раз. Двое били, остальные смотрели. Кирпичи едва-едва крошились.

Когда вновь настала очередь Игоря, ямка в столбе была совсем неглубокой. С ломом в руках он повернулся к Георгию Николаевичу и спросил его:

• Предыдущая
• 26/46
• Следующая