Дьявол, который ее укротил - Линдсей Джоанна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/62
• Следующая

А перед глазами все стояли приятели, насмехающиеся над ней…

Даже Сэди не смогла заставить Офелию разговориться. Прежняя тактика молчания не действовала. Еще один недостаток навсегда остался в прошлом?

Но и мать ничего не смогла от нее добиться. Офелия никому не признается, какой дурой оказалась.

Но Мэри была человеком настойчивым и не собиралась сдаваться, пока не приведет Офелию в себя. Поэтому, когда мать в очередной раз постучалась к ней, Офелия попыталась ее успокоить.

– Надеюсь, тебе уже лучше? – спросила Мэри, просунув голову в дверь.

– Все в порядке, мама. Тебе абсолютно необязательно ходить вокруг меня на цыпочках. Я совершенно оправилась.

Она солгала. Но что поделать? Нельзя, чтобы мать и дальше беспокоилась за нее! А в глазах Мэри плещется неподдельная тревога.

– Может, поговорим о том, что случилось?

– Лучше не надо. Я сама виновата: поверила тому, что просто не могло быть правдой.

– Но надеюсь, ты сумела это пережить?

– Да, конечно. Навоображала себе бог знает что! На самом деле это не так уж и важно!

Офелия попыталась растянуть губы в улыбке, почувствовала, что губы жалобно кривятся, и поскорее отвернулась, чтобы Мэри ничего не заметила.

– Удивительно, что отец ни разу не попытался меня увидеть, – продолжала Офелия. – Подумать только, я уже два дня как не охочусь за мужем, а ему будто все равно! Я думала, что он уже скрипит зубами и готов меня придушить.

– Все это весьма странно, но мне редко доводилось видеть его в таком прекрасном настроении, как в эти дни. – Мэри задумчиво нахмурилась. – Он даже не прочитал мне нотацию насчет того, что мы без его ведома отправились на бал. Говоря по правде, в последний раз он так радовался, когда получил двойную прибыль от вложений в какое-то предприятие. Возможно, на этот раз произошло то же самое.

– Видимо, он не любит рассказывать тебе о своих финансовых делах.

– Господи, ну конечно! Он считает, что подобные вопросы выше моего понимания.

Офелия рассмеялась. Впервые с ночи бала в доме Уилкоттов.

– По-моему, ты могла бы кое-чему его научить…

– Шшш… – улыбнулась Мэри. – Ему лучше этого не знать. Пусть его иллюзии, вернее, заблуждения, остаются при нем.

Теперь Офелии было не до смеха. Она с трудом сдержала презрительную реплику в адрес отца и тут же удивилась себе. К чему беспокоиться? Можно подумать, мать не знает, как она относится к родителю!

Поддавшись порыву, она неожиданно выпалила:

– Знаешь, мама, иногда я мечтаю, чтобы ты призналась, что имела любовника до моего рождения и я дочь этого любовника!

– Дорогая, – вздохнула Мэри, – временами я тоже жалею, что не могу сказать ничего подобного, хотя бы ради тебя. Знаю, вы никак не можете поладить, и это просто ужасно. Но я люблю его. Он хороший человек, просто временами бывает чересчур целеустремленным.

– Да, во всем, что касается меня.

– Именно. Но не расстраивайся, дорогая. Когда-нибудь ты вспомнишь это и улыбнешься. Я просто уверена!

Офелия посчитала это утверждение весьма сомнительным, но ничего не сказала матери и подошла к письменному столу, где громоздилась очередная гора приглашений на сегодняшний вечер.

– Можешь все это выбросить, мама. Мне никуда не хочется ехать. Но можно принять какое-нибудь приглашение на завтрашний день. Выбери сама. Люблю сюрпризы.

Мэри кивнула и направилась к двери, но остановилась на пороге:

– Надеюсь, ты спустишься к ужину?

– Вряд ли. Но знаешь, обещаю перестать хмуриться. Не волнуйся, все хорошо. Я дурно спала ночью и намерена лечь пораньше.

Весть о приезде Аманды и Рейфела мгновенно распространилась по всему дому, вероятно, потому, что Аманда визжала от восторга, оглушительно приветствовала и обнимала каждого, кто появлялся в холле. Даже бабушка, привлеченная шумом, выглянула из комнаты и крикнула с верхней площадки:

– Это ты, Джулия?

– Я, бабушка. Мэнди.

– Поднимись, поцелуй меня, Джулия.

Аманда закатила глаза и взлетела по ступенькам, чтобы поздороваться с Агатой Лок и проводить ее в спальню. Агата вот уже несколько лет путала имена членов семьи, и поправлять ее смысла не имело: она считала, что над ней смеются, и очень сердилась. Поэтому родные предпочитали с ней не спорить.

– Последнее время мама принимает меня за тебя, – пояснил Престон Лок, десятый герцог Норфорд, обнимая сына. – Надеюсь, увидев нас вместе, она позволит мне оставаться собой.

Рейфел сочувственно хмыкнул, любуясь отцом. Тот выглядел настоящим великаном. Оба они были одного роста: высокие, голубоглазые блондины, хотя у Престона последнее время стали седеть волосы. Правда, серебро было почти незаметно в белокурых прядях, но когда Рейфел в последний раз гостил дома, отец часто ворчал по этому поводу. Кроме того, за этот год Престон немного поправился, хотя его фигура от этого не испортилась. Просто он стал… крупнее.

– Полагаю, ты не поэтому послал за мной? – шутливо осведомился Рейфел.

Герцог только отмахнулся.

– Пойдем со мной, – велел он и направился было в гостиную, но тут же передумал: – Лучше запремся в моем кабинете, где нам никто не помешает.

Рейфел нахмурился. «Не помешает»? Что-то тут не так. Раньше отец призывал его в кабинет, чтобы наказать за очередную проделку. Недаром они с Амандой с детства знали: если отец велит прийти в кабинет, значит, быть беде! Комната была огромной, размером почти с гостиную. Но обстановка казалась довольно странной. Дом обставляла мать Рейфела, обладавшая безупречным вкусом, но ей не позволялось ничего менять в кабинете, стены которого были и оставались белыми. Все остальные комнаты либо отделывались панелями, либо оклеивались обоями. Но не эта. Десятки картин, висевших на стенах, рельефно выделялись на белом фоне. Рейфелу нравилась эта светлая комната… только не в тех случаях, когда его призывали на ковер за какой-нибудь проступок.

– Что ж, тебя можно поздравить, – начал Престон, садясь за стол.

Тон его, в котором угадывался легкий упрек, еще больше насторожил Рейфела.

– Разве? Что-то в твоем голосе не слышно радости.

– Наверное, потому, что было бы неплохо, узнай я обо всем первым, вместо того чтобы услышать новости из вторых рук. Садись и рассказывай.

– Разумеется. Хорошо бы еще понять, с чем меня поздравляют.

Престон поднял золотистую бровь.

– Как? В последнее время ты совершил больше одного подвига?

Рейфел в полном недоумении пожал плечами:

– Собственно говоря, единственное, чем мне можно гордиться, не стало достоянием общественного мнения. Так о чем мы говорим?

– О твоей помолвке, естественно.

Рейфел, который в эту минуту как раз попытался сесть, снова вскочил.

– Я не помолвлен, – ответил он, отчеканивая каждое слово.

– Думаю, помолвка – лучший выход для тебя, учитывая, какие слухи ходят по городу.

Рейфел прикрыл глаза. Боже, что наделала Офелия?! Он ни на секунду не сомневался, что речь идет именно о ней.

– Мой старый друг Джон Фортон, – продолжал Престон, – первым похлопал меня по плечу и поздравил с будущей свадьбой. Мало того, растолкал гостей, чтобы первым подойти ко мне. Но он, конечно, предположил, что я, как отец жениха…

– Я не жених!

– …полностью осведомлен о происходящем, – докончил Престон, бросив на сына предостерегающий взгляд, явно запрещавший перебивать отца. – Однако Джон посчитал, что все остальное, что ему не терпелось рассказать, – а он из кожи вон лез, чтобы первым сообщить мне все факты и даже более того, – совершенно меня сразит. Можешь представить, как я расстроился.

– Полагаю, все зависит от того, какими фактами ты располагаешь?

– Разве есть еще что-то, мне неизвестное?

– Возможно. Офелия Рид – женщина противоречивая. Мы ведь о ней говорим, верно?

Губы Престона чуть сжались, поэтому Рейфел пояснил:

– Ее можно либо любить, либо ненавидеть. Третьего не дано. По крайней мере так было раньше. Теперь она сильно изменилась. Правда, сейчас мне сложно судить. Несколько дней назад она перенесла потрясение, которое либо сломило ее, либо заставило выйти на тропу войны. Понятия не имею, как все есть на самом деле.

• Предыдущая
• 44/62
• Следующая