Час девятый - Бондаренко Борис Егорович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/32
Алексей снова вышел из машины и стал сливать воду из радиатора. Он по-прежнему не глядел на Андрея и молча сел на место.
– Тебе лучше пойти пешком, – наконец сказал он, глядя перед собой на пустую дорогу. – За час дойдешь. Ждать наверняка долго придется, машины здесь редко ходят.
– А ты?
– Мне все равно ведь сидеть, не бросишь же машину.
– Может быть, в Давлеканове найти и сюда приехать?
– Не надо. Кто-нибудь да поедет.
Андрей промолчал, и Алексей сказал:
– Иди, а то замерзнешь, машина остывает.
– Хорошо.
Андрей выбрался из машины и зажмурился от слепящего снежного света. Алексей тоже вышел и еще раз сказал:
– Иди, как раз успеешь на электричку. Извини, что так получилось. – И подал руку.
– Домой к тебе зайти? – спросил Андрей.
– Не надо. На работе скажешь, если завтра не появлюсь. Но я наверняка сегодня приеду.
– Ну, пока.
– Пока.
Андрей зашагал по пустой белой дороге. Снег жестко скрипел под ногами, солнце било прямо в глаза, и Андрей шел, чуть отвернув голову, глядя на ровное поле, сверкавшее множеством ярчайших осколков. Хорошо было идти так и дышать легким морозным воздухом. Надо будет в воскресенье сходить на лыжах, подумал Андрей. Если погода будет такая же, можно уйти вдвоем куда-нибудь на целый день, взять с собой еду, кофе в термосе и до вечера побродить по лесу. А потом пойти в кафе или ресторан. Они давно уже никуда не ходили вдвоем – все время стояла скверная погода, и было много работы, и он очень уставал за неделю. Но в первое же воскресенье надо будет обязательно выбраться в лес, решил он. Обязательно.
Он вспомнил о брате и оглянулся. Алексей, сунув руки в карманы, стоял рядом с машиной, очень темной в лучах яркого солнца. Андрей помахал ему, и Алексей медленно вытащил руку из кармана и тоже махнул в ответ, и Андрей подумал – зря это он затеял. Жаль, что я проспал утром. Сейчас уже подъезжал бы к Уфе.
Через минуту он опять зачем-то оглянулся – Алексей все еще стоял рядом с машиной и смотрел ему вслед. И Андрею вдруг захотелось вернуться к нему. Но зачем? Того, что хочет услышать от него Алексей, он ведь все равно не может сказать...
И Андрей зашагал к Давлеканову, стараясь не думать ни об Алексее, ни об Анне Матвеевне. Но это не удавалось. «Прощать не умеешь, а надо бы научиться, – настойчиво вспоминались слова Анны Матвеевны. – Если прощать друг другу не сможем – трудная жизнь будет...» Вот в этом она права – его жизнь легкой не назовешь. Но ведь не потому же, что он не умеет прощать... А вот Анна Матвеевна давно Алексею все простила... И ему завещала простить. Кажется, даже не сомневалась в том, что только так и нужно... Но она – человек особый... Какой же? Он поймал себя на том, что думает об Анне Матвеевне как о живой, и вздохнул. Все-таки как мало он знал ее... А ведь сам виноват в этом... А теперь и вспомнить о ней почти нечего...
С детства помнилось ему: редко, один-два раза в год, приезжала к ним тихая женщина, вся словно светившаяся добротой и лаской, – и тогда уже отмечал он это, – и так не похожа была она на мать, что однажды подумалось – хорошо было бы жить с ней... О чем говорила Анна Матвеевна в эти приезды, сказать сейчас нельзя было, а вот тогдашний взгляд ее до сих пор помнится... Гостила она недолго – день или два, – допоздна засиживалась с отцом – просыпаясь, он слышал их голоса, – и после этих разговоров отец как будто менялся – становился веселым, добрым. Но ненадолго хватало отцовской веселости...
Когда поселился Андрей в Уфе, Анна Матвеевна стала упрашивать его в письмах: приезжай, повидаться надо, поговорить. Он написал, что приедет, как только выберет время, но все откладывал – и дела одолевали, а если честно признаться, и желания большого не было. Очень не хотелось ему ворошить прошлое, а что Анна Матвеевна обязательно заговорит об этом – сомневаться не приходилось, Ирина кое-какие ее мысли пересказывала ему...
В первый раз Андрей приехал к Анне Матвеевне с Ириной. Вечером они остались вдвоем, и был тот разговор, которого так не хотелось Андрею. На все просьбы Анны Матвеевны о примирении с Алексеем и матерью отвечал заранее приготовленными, не однажды выверенными словами. Анна Матвеевна внимательно слушала и смотрела как-то странно, видимо – не понимала его. А когда он замолчал, сказала:
– Ты, Андрей, по-другому на это взгляни. Люди ведь они, живые, – а кто ж из людей не ошибается? Думаешь, отец твой или я всю жизнь безгрешными прожили? Если посчитать, вина за каждым немалая найдется... А если за всякую-то вину по живому резать – хорошо ли это? А ну-ка, побудь на месте Алеши или матери – как тебе это глянется?
– Мне на их месте незачем быть, – угрюмо отговорился Андрей.
Так и не поняли они тогда друг друга...
Не получился разговор и во второй его приезд. Андрей на знакомые слова Анны Матвеевны только отмалчивался. Прощаясь, она грустно сказала:
– Когда отец твой умирал, наказывал мне, чтобы я помогала тебе... А я уж и ума не приложу, какая помощь тебе нужна.
– Никакой, тетя Аня, – сказал Андрей и потом не раз жалел, что вырвались эти необдуманные слова. Но даже и об этом он не сумел сказать ей... Ничего не сумел. Даже летом, когда виделись в последний раз, не нашел ничего лучшего, как чуть ли не слово в слово повторить то, что говорил раньше. Говорил – и сам чувствовал, что нельзя так, как-то по-другому надо, но – как? Этого он и сейчас не знал, только смутно догадывался о своей неправоте... Да только что теперь толку от этого? Если бы и нашлись такие слова – сказать их уже некому...
1967 г.
- Предыдущая
- 32/32
