Возвращение - Ежов Михаил - Страница 15

Исполненный боли и ненависти рев смертельно раненной обезьяны наконец-то разбудил крепко спавших Лилу и Маркуса.

– О боги, что это?! – вскрикнула Лила.

– Где Кир? – Маркус подхватил саблю и ринулся туда, откуда доносились звуки борьбы. Лила устремилась за ним.

Обезьяна махнула лапой в попытке достать противника когтями, но Кир ловко увернулся и полоснул ножом по толстой шкуре зверя. Чудовищный монстр отдернул раненую конечность и заворчал, словно случившееся его несказанно обидело.

Кир слабел. Кровь текла из четырех багровых полос на его груди и раны на боку, каждый мускул дрожал от огромного напряжения, а нож уже начинал предательски приплясывать в пальцах. И зверь, похоже, понял это. Кир готов был поклясться, что на страшной морде мелькнуло какое-то подобие улыбки. Обезьяна оскалилась и с громким рычанием бросилась на бледного от потери крови воина. Собрав последние силы, Кир нырнул под вытянутые лапы и ударил окровавленным ножом в грудь чудовища, чуть влево от середины. Обезьяна издала мучительный вопль и, навалившись всем телом на теряющего сознание воина, погрузила клыки в его и без того изуродованное плечо. Два окровавленных тела рухнули на траву, и Кир не смог даже застонать, когда тяжелая туша лесной твари вновь прижала его к холодному, влажному от крови песку.

– Кир! – воскликнул Маркус, подбегая к тихо рычавшей обезьяне. – О Амира, что это?!

Обезьяна неожиданно раскрыла пасть и протяжно завыла, когда перед ней оказалась Лила. Кир повернул голову и увидел, что в маленьких, глубоко посаженных глазах зверя мелькнул красный огонек.

– Копье Дангара… – прошептал он и потерял сознание.

Лила завизжала. Маркус поднял саблю над головой и хотел было отсечь обезьяне голову, но понял, что чудовище мертво. Нож Кира сделал свое дело.

– Лила, иди сюда, – позвал он, кладя саблю на землю, – нужно стащить с него эту тварь…

Даже вдвоем они едва-едва сдвинули коченеющую обезьяну со своего друга. Кир был без сознания, из уголка его рта стекала струйка темной крови, он с трудом дышал, с хрипом втягивая воздух в легкие. Маркус и Лила вцепились в густую шерсть мертвой твари и со стоном потянули ее на себя, но бесполезно: труп был слишком тяжел.

– Что же делать?.. – прошептала Лила. – Она раздавит его!

– Придется разрубить обезьяну, – с отвращением произнес Маркус, берясь за саблю. – Надеюсь, у меня хватит сил…

Превосходный эстимальский клинок с хрустом вошел в спину мертвой обезьяны и намертво застрял в позвоночнике. Маркус побледнел, дернул саблю к себе и разразился проклятиями.

– Не выходит, – процедил он сквозь зубы. – Сабля застряла…

– Как же быть? – прошептала Лила. – Кир может умереть…

– Все зависит только от тебя, девочка, – раздался за ее спиной чей-то голос. Маркус и Лила обернулись. Перед ними стоял мужчина, от шеи до самой земли укутанный в превосходный бархатный плащ пурпурного цвета. Это был высокий, подтянутый, широкоплечий человек, похожий на древнего короля или высшего мага какого-нибудь процветающего культа. В его серых, словно вырезанных из яшмы глазах бегали странные искорки, напоминавшие горячие угли.

– Кто ты? – спросил Маркус, глядя на незнакомца.

Тот снисходительно улыбнулся:

– Спроси об этом свою подругу.

Маркус быстро, словно его ужалила пчела, обернулся и воззрился на Лилу. Девушка отпрянула, сомкнув пальцы на ладанке.

– Уходи… – прошептала она, ненавидящими глазами глядя на пришельца. – Я не отдам его тебе…

– А я думаю, что отдашь, – заверил ее тот, – иначе твоему другу придется долго и мучительно умирать.

– Что все это значит, Лила? – спросил Маркус. – Объясни!

Девушка отступила, по-прежнему держа руку на ладанке и молча глядя на придавленного тяжелым трупом обезьяны Кира. В ее больших черных глазах застыл страх.

– Ну же, Лилиана, не тяни время, – нетерпеливо сказал незнакомец, распахивая плащ, под которым оказался большой платиновый медальон в виде шара, схваченного драконьей лапой. – Отдай мне Глаз Дракона.

– Глаз Дракона? Да что, во имя Амиры, здесь происходит? – закричал Маркус, совершенно ничего не понимая.

Чужак приблизился к девушке и почти ласково сказал:

– Если ты не отдашь мне камень, твой друг умрет. Пока еще есть шанс спасти его, девочка.

– Я… Но…

– Камень!

Лила зажмурилась и еще крепче сжала в руке ладанку.

– Нет… Нет! НЕТ! – что есть сил закричала она, срывая ладанку с шеи и поднимая ее над головой. – Убирайся туда, откуда пришел!!!

Кожаный мешочек в ее руке вспыхнул рубиновым светом. Алые лучи словно прорезали ее руку, хлынув между пальцев, и осветили багрянцем полянку и деревья вокруг. Труп обезьяны мгновенно растаял, словно его и не было, а незнакомец взревел, прикрыв глаза рукой, выкрикнул заклинание и исчез. Только в воздухе раздался его угрожающий голос:

– Я вернусь за тобой, Лилиана!

Ночь была теплой. Шпили Мариджана, столицы Делаи, тускло поблескивали в лунном свете, словно спали вместе со всем городом. Похожие на луковицы купола лениво отражали холодный свет луны, отчего вокруг них образовался бледно-золотой ореол. Устало повисший золотой флаг с терновым венком в середине походил на змею, обвившую шпиль Королевской башни. Царила тишина, изредка нарушаемая хлопаньем крыльев одинокой совы, которая не могла найти себе ужин и летала над спящим городом в бесплодных поисках пищи.

Принцесса Шалета спала на роскошном ложе, утопая в пуховой перине. Луна светила прямо в окно, и юная владычица небольшого южного королевства, не просыпаясь, отворачивала лицо от светлой полосы, но не проходило и минуты, как ее голова снова попадала под луч света.

Шалете было всего семнадцать, но ранняя смерть отца, короля Димира, и тяжелая болезнь матери, не дававшая королеве Аише подняться с постели, заставили девушку надеть корону и взять в свои руки бразды правления. Несмотря на малые размеры и мирные отношения со всеми соседями, королевство все равно доставляло много хлопот юной принцессе. Распри купцов, интриги королевских советников, ссоры жрецов – все это тяжким грузом легло на хрупкие плечи семнадцатилетней властительницы, но она старалась изо всех сил быть достойной правительницей, и народ приветствовал ее попытки облегчить жизнь простолюдинов.

У резных дверей, запертых изнутри тяжелыми железными засовами, стояли два стражника. Один нахально спал, надвинув на глаза островерхий шлем, а второй ревностно нес ночную стражу, защищая принцессу от полчищ врагов, которые снились ему на протяжении всей ночи, и тихонько похрапывал в курчавую бороду.

Начальник стражи свирепо взглянул на спящих стражей, дернул себя за ус и от души заехал латной перчаткой по уху одному из них. Тот встрепенулся, выставил перед собой алебарду и получил удар по носу. Второй стражник проснулся и приготовился заорать что-то вроде «стой, каналья!», но так же, как и первый, оказался на полу.

– Вы что себе позволяете?! – еле удерживаясь от крика, яростно прошипел начальник стражи. – Спите на посту? Да я вас обоих на дыбу отправлю, негодяи!

Стражи хором забормотали какие-то извинения, утирая рукавицами разбитые носы, но напрасно: начальник отдал приказ одному из сопровождавших его гвардейцев препроводить нерадивых солдат в темницу и всыпать обоим по десять палок, а на их место поставил двух бравых молодцев из личной королевской охраны.

Когда провинившихся увели, начальник стражи, которого звали Хашум, спустился вниз, продолжая обход. На лестнице он встретил Нинура, главного советника принцессы Шалеты.

– Мой господин, – поклонился он.

Нинур жестом велел ему задержаться.

– Во дворце все спокойно? – спросил он высоким голосом аристократа.

Хашум вновь поклонился.

– Да, мой господин. Двое стражей заснули на посту, но я вовремя обнаружил это.

– Принцессу должны охранять денно и нощно, – многозначительно глядя на него, сказал Нинур.

«Как будто я этого сам не знаю! – внутренне скривился начальник стражи. – Строит из себя…»