Обманный лес - Голден Кристофер - Страница 8

• Предыдущая
• 8/72
• Следующая

Натан уже давно не спал днем, но по пути из зоопарка домой его сморило. День выдался утомительный, и Томас и сам был бы не прочь вздремнуть. Но должен же кто-то был вести машину. Когда они свернули на подъездную дорожку к их дому в Ардсли, он заметил, что Натан сжимает в руках длинное зеленое перо, и удивился, где мальчик его взял. Наверное, решил он, в павильоне с попугаями в зоопарке, хотя Томас что-то не припомнил, чтобы видел там хоть одну птицу с таким переливчатым зеленым хохолком. Перо было таким ярким, что казалось ненастоящим, словно раскрашенным.

Когда Томас заглушил двигатель, Натан пошевелился, и перо исчезло между сиденьем и пассажирской дверцей.

– Мы приехали, Натан, – сказал он. – Что ты хочешь на обед?

– Пиццу пепперони, – последовал вполне предсказуемый ответ.

– Опять? Нет уж. Что скажешь о домашних рыбных палочках с жареной картошкой? – спросил Томас.

Натан буркнул что-то в знак согласия, еще не до конца проснувшись. Томас улыбнулся, понимая, что теперь, когда Натан поспал днем, он будет колобродить до позднего вечера. Что вполне его устраивало. Он как раз собирался на этих выходных ввести Натана в чудесный мир сериала «Планета обезьян». Он надеялся только, что потом его сыну не станут сниться кошмары.

– Папа! Папочка!

Глаза Томаса распахнулись за миг до того, как он понял, что на самом деле не спит. И все равно то, что разбудило его, все еще оставалось частью мира снов, который он только что покинул. В голове стоял туман, и его следовало изгнать, прежде чем можно было начинать соображать по-настоящему.

Следующий крик Натана привел его в чувство.

– Папочка! – кричал его сын в другой комнате.

Голос у Натана был дрожащий, жалобный – Томас хорошо помнил его с доразводных времен, когда Натан был меньше и чаще просыпался по ночам. Малыш проснулся в одиночестве и испугался. Ему приснился страшный сон.

– Чтоб тебя, Родди Макдауэлл[4], – буркнул Томас и откинул одеяло. – Уже иду, дружище! – крикнул он. – Все в порядке!

Томас, как был в трусах и футболке, поспешил по коридору в комнату Натана. У его ног что-то пошевелилось, что-то невесомое и зеленое, заколыхавшееся при его прохождении. Зеленое перо? То самое, которое, как он думал, Натан забыл в машине.

Но стоило ему распахнуть дверь в комнату Натана, как перо было забыто. Призрачный свет ночника заливал покрывало с символикой Национальной футбольной лиги жутковатой, как от газового рожка, бледностью. Тени разбежались по складкам постельного белья, по подушкам, по самому Натану, который жался к спинке кроватки. С мокрыми от слез щеками мальчик, раздавленный ужасом, смотрел на расплескавшийся мрак. Томас вгляделся пристальнее в то, что так напугало его сына, и на мгновение тени перестали быть тенями.

Казалось, они превратились в фиолетовые пятна крови, пропитывающей белье и покрывало, забрызгавшей стены… забрызгавшей Натана. Томас шарахнулся, поморгал и с усилием выговорил имя сына.

– Нат… Натан? – произнес он, и когда слово сошло с его губ, тени уже снова стали просто тенями, и Томас сообразил, что они никогда и не были ничем иным. Пожалуй, ему тоже стоило более ответственно подходить к тому, что он смотрит на ночь. Или это просто чувство вины дает о себе знать?

– Папа – крикнул Натан. – Ой, папочка, спаси меня!

Он бросился к постели сына, подхватил мальчика на руки и с размаху опустился на край кровати. Натан разрыдался, уткнувшись лицом в отцовское плечо, и Томас крепко прижал его к себе, принялся нашептывать на ушко слова любви и утешения.

– Это был просто плохой сон, зайка, – уговаривал он, хотя уже два года как перестал называть Натана «зайкой» – это ласковое словечко казалось ему слишком девчачьим. – Просто плохой сон, и папа теперь с тобой. Я никому не дам тебя в обиду.

Натан продолжал всхлипывать, цепляясь за отца, как будто его в любую минуту могли вырвать из теплоты объятий Томаса. Все, на что Томаса хватило, это не расплакаться вместе с сыном. Что бы мальчику ни приснилось, он не мог отделаться от чувства, что часть ответственности лежит и на нем тоже.

Все уговоры Томаса ни к чему не привели, и в конце концов он оторвал Натана от себя, отстранил мальчика на вытянутых руках и взглянул в его полные страха глаза.

– Эй, эй, а ну-ка успокойся, – мягко велел Томас. – Натан, дружище, тебе уже снились кошмары. Все хорошо, папа с тобой. Что тебе приснилось?

– Разве ты не видел кровь, папа? – прорыдал Натан; отцовские слова, казалось, лишь еще сильнее растревожили его.

От этого вопроса Томаса бросило в дрожь, но он подавил воспоминание о том, что почудилось ему в сумраке несколько секунд назад. В комнате Натана не было ничего, кроме самого Натана и призраков, которые всегда создавал свет ночника и воображение малыша. И еще боль от раскола семьи.

– Не было никакой крови, Натан, – заверил он. – То, что ты видел, это просто плохой сон. Это не взаправду. Ты ведь знаешь это, дружище. Ты большой мальчик. А теперь расскажи папе про свой сон, и сам поймешь, что это было не по-настоящему.

Натан на миг воззрился на него с сомнением, хлюпая носом. Потом его глаза обежали комнату, вспоминая, и он снова ударился в рев.

– Они приходили за мной, папа, – плакал Натан. – Они приходили за мной, хотели забрать меня, пока я спал. Но Дичок не дал им, пап. Он не дал им схватить меня… и они убили его!

В душе у Томаса Рэнделла начала подниматься волна чудовищного страха. Неуместный наблюдатель, с которым он уже свыкся за многие годы, на миг встрял и подметил сходство с ощущением, которое возникало у него, когда он был абсолютно уверен, что заболевает, и столь же точно знал, что предотвратить болезнь ему не под силу.

– Никто не мог убить Дичка, Натан, – заверил Томас сына, наклоняя голову так, чтобы заглянуть мальчику в глаза. – Дичок не взаправдашний. Мне очень жаль это говорить, но это так. Он – твоя выдумка, и у меня такое чувство, что ты уже это понимаешь, верно? Он ничуть не более настоящий, чем герои, которых я придумал для «Обманного леса».

– Нет! – воскликнул Натан, на этот раз сердито. – Дичок спас меня, и они убили его, папа! Я видел. Они убили Дичка!

– Я не… Кто «они», Натан? – спросил наконец Томас; впрочем, он подозревал, что ответ ему уже известен. – Кто убил Дичка?

Натан замер и взглянул на Томаса. Ужас прошел, сменился горем и потрясением. Чувствами слишком реальными, чтобы мальчик из плоти и крови терзался ими из-за привидевшегося во сне убийства воображаемого приятеля.

– Натан? – настаивал Томас, уже чувствуя, как к сердцу подкрадывается боль.

– Это были они, папа, – прошептал Натан; на мальчика нашло какое-то холодное спокойствие.

– Они приходили за мной. Хотели забрать меня от тебя и от мамы. Хотя, думаю, больше от тебя. Но Дичок… Это все Султанчик и Ворчун, – сказал мальчик, и тут снова вернулись слезы, и Натан опять уткнулся лицом в отцовское плечо и плакал, пока не уснул.

За все это время Томас не промолвил ни слова. Утешения не шли ему на язык, так потрясли его кошмары сынишки. Он и не подозревал, что развод столь сильно подействовал на него. Столь сильно, что в его кошмарах те, кого он, видимо, считал воображаемыми друзьями отца, умертвили его друга Но хуже всего была твердая убежденность мальчика в том, что герои из Обманного леса пришли за ним, что они намеревались обидеть его.

Несколько минут Томас мог лишь сидеть и смотреть на своего славного малыша и гладить его по голове, раздавленный теми ужасными последствиями, которые его развод причинил воображению Натана.

Казалось совершенно очевидным, что ночные кошмары и дневные выпадения Натана из реальности почему-то связаны исключительно с чувством обиды на отца Уязвимая часть души Томаса Рэнделла не желала слушать того, что ему скажет доктор Моррисси. Но он ведь отец и хочет своему сыну здоровья и счастья, чего бы это ни стоило.

• Предыдущая
• 8/72
• Следующая