Звездный билет - Аксенов Василий Павлович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/40
- Следующая
Молчание.
ТЕТЯ ЭЛЬБА (кричит из окна). Тима, будьте любезны, позовите дворника.
ДИМКА. Все лето в Москве торчать. Эх, ребята!
Снова трубы, саксофоны и контрабас. В освещенное пространство в центре садика выходят, пританцовывая, Галя и Димка. Алик и Юрка хлопают в ладоши.
Из окон высовываются любопытные. Есть на что посмотреть. Димка блестяще танцует. В этом отношении он меня превзошел.
А как все-таки здорово! Сидят детишки и хнычут, и жалуются друг другу на родителей, и ехидничают, как сорокалетние неудачники, но вот возникает какой-то подмывающий ритм и… наш жалкий садик поднимается вверх, повисает над крышами, звезды пускаются вокруг в хороводе. Девушка и юноша танцуют, и весь мир надевает карнавальные маски. Молодость танцует при свете звезд у подножия Олимпа, полосы лунного света ложатся на извивающиеся тела, и пегобородые бойцы становятся в круг, стыдливо прячут за спины ржавые мечи и ухмыляются недоверчиво, но все добрее и добрее, а их ездовые уже готовят колесницы для спортивных состязаний. Ребята танцуют, и ничего им больше не надо сейчас. Танцуйте, пока вам семнадцать! Танцуйте, и прыгайте в седлах, и ныряйте в глубины, и ползите вверх с альпенштоками. Не бойтесь ничего, все это ваше – весь мир. Пегобородые не поднимут мечей. За это мы отвечаем.
– Галина! Иди сюда.
У входа в садик стоит Галина мать, инспектор РОНО.
– Ну что, мамочка? – заранее обиженным тоном говорит Галя и подходит к своей еще молодой и статной, одетой в серый костюм, как и положено инспекторам РОНО, маме. Та молча вынимает из сумочки платок и сильным злым движением снимает помаду с Галиных губ.
– Опять? Опять устроили дансинг у всех на глазах? Танцуешь с бездельниками, вместо того чтобы заниматься. Куда ты катишься, Галина? На панель? Немедленно домой!
– Совершенно согласна с вами, Зинаида Петровна, – прямо над ними из окна высунулась тетя Эльва. – Только крутые меры. Надо мобилизовать общественность. А куда смотрит ЖЭК? Вместо того, чтобы организовать в нашем дворе разумные настольные игры, викторины, кроссворды, предоставляют поле деятельности двум негодяям с магнитофоном. Отравляют юные души тлетворной музыкой. Тима, вы сказали дворнику?
ТИМА. Да вот он сам, Степан Феофанович.
ДВОРНИК (навеселе). Герка! Герка! Кончай тлетворную! Гони нашу!
«Рябинушку»!
ДИМКА. Тетя Эльва, идемте танцевать! Герка, прибавь звука! Тетя Эльва хочет рок кинуть.
ТЕТЯ ЭЛЬВА. Тима, участкового позовите!
НАША МАМА. Дмитрий, домой!
ПЕТЯ КРАВЧЕНКО. Товарищи, у меня завтра зачет по сопромату. Из-под арки появляется Игорь-Ключник.
ИГОРЬ. Граждане, что тут за шюм? Что тут за шюм, Тимка?
ТИМА. Кому Тимка, а отбросам общества…
ИГОРЬ. Слюшай ты, несимпатичный хулиган…
ТИМА. Бросьте, Игорь. Нам ли с вами?
ДЯДЯ ИЛЬЯ. Это ж ужас, что за дом! Боже ж мой, что за дом!
ДВОРНИК. «Рябинушку»!
ГЕРА (в микрофон). Концерт звукозаписи по заявкам жильцов нашего дома окончен. Пишите нам по адресу: «Барселона», радиоцентр.
ТЕТЯ ЭЛЬВА. Я на вас найду управу, развратники!
И все начинает затихать. Прикрываются окна, расходятся люди со двора.
Это обычный воскресный вечер, но я чувствую, что Борис поражен. Наш дом постоянно поражает Бориса. Еще бы, ведь он живет на девятом этаже в могучем доме на Можайке, опоясанном снизу такой массой гранита, которой бы хватило на целую сотню конных памятников.
– Виктор, я, пожалуй, пойду, – говорит Борис.
– Пока, – говорю я, – до завтра.
Прямой и подтянутый идет мой друг Боря, надежда нашей науки. Ничего я ему не доказал. И вообще я, должно быть, никогда ничего ему не докажу.
ДИМКА. Проклятое дупло это, а не дом! Взорвать бы его к чертям!
АЛИК. Нельзя. Надо его оставить как натуру. Здесь можно снимать неореалистические фильмы.
ЮРКА. За год четыре дома на нашей улице снесли, а этот стоит.
ДИМКА. И даже не дрожит под ветром эпохи. Эпоха, ребята, мимо идет.
ЮРКА. Валерка переехал на Юго-Запад. Потрясные дома там. Во дворах теннисные корты. Блеск!
ДИМКА. Взорвем «Барселону»?
АЛИК. Да нельзя же, я тебе говорю, взрывать такую натуру.
ДИМКА. Сбежим?
ЮРКА. Окна там, что ты! Внизу сплошное стекло. Модерн!
АЛИК. Неужели и мы, как наши родители, всю свою жизнь проведем в «Барселоне»?
ДИМКА. Взорвем?
ЮРКА. Насчет всей жизни не знаю, а это лето точно. Галачьян в Будапешт поедет, а я буду диктанты писать.
ДИМКА. Сбежим?
ЮРКА. Конь мой ликует…
ДИМКА. Сбежим?
АЛИК. Куда?
ДИМКА. Куда… Ну, для начала хотя бы на Рижское взморье.
ЮРКА. То есть как это так?
ДИМКА. А так, уедем, и все. Хватит! Мне это надоело. Целое лето вкалывать над учебниками, и ходить по магазинам, и слушать проповеди.
Отдохнуть нам надо или нет? Никто ведь не думает о том, что нам надо отдохнуть. Дудки! Уедем! Ура! Как это раньше мне в голову не приходило?
АЛИК. А как же родители? Как же мой дед?
ЮРКА. А мой конь?
ДИМКА. Слезай с коня, иди пешком. Что вы, парни? Мы же мощные ребята, а ведем себя, как хлюпики. Вперед! К морю! В жизнь! Ура! Что я думал раньше, идиот!
АЛИК. А как же мое поступление во ВГИК?
ЮРКА. А мое в Инфизкульт? Это тебе, Димка, хорошо. Ты еще ничего не придумал, куда идти.
ДИМКА. Институт! Смешно. В институты принимают до тридцати пяти лет, а нам семнадцать! У нас в запасе еще восемнадцать лет! Вы себе представляете, мальчики, как можно провести годик-другой? Мчаться вперед: на поездах, на попутных машинах, пешком, вплавь, заглатывать километры. Стоп! Поработали где-нибудь, надоело – дальше! Алька, вспомни про Горького и Джека Лондона.
А для тебя, Юрка, это отличный тренинг. Или вы хотите всю жизнь проторчать в этом клоповнике?
ЮРКА. Законно придумал, Митька!
АЛИК. А на какие шиши мы поедем? Денег-то нет.
ДИМКА. Это ерунда. Продадим свои часы, велосипеды, костюмы, у меня немного скоплено на мотороллер. Это для начала. А потом придумаем. Главное – смелость. Прокормимся. Ура!
ЮРКА. Купите мне ружье для подводной охоты, и уж рыбкой-то я вас обеспечу.
АЛИК. А я буду продавать стихи и прозу в местные газеты.
ДИМКА. Ну, видите! А я на бильярде подработаю. Значит, едем?
Ребята склоняются друг к другу и что-то шепчут. Алик подбросил монетку и прихлопнул ее на колене. Димка пишет веточкой на песке. Я вижу, как в садик скользнула Галя. Она в стареньком платьице и в драных тапках на босу ногу, но, ей-богу, ей не повредило бы даже платье, сшитое из бумажных мешков «Мосхлебторга».
– Тише, ребята, – говорит она. – Я на минутку. Значит, едем завтра в Химки? Я скажу, что иду в библиотеку…
– В Химки, – говорит Димка, – в Химки. Ха-ха, она хочет в Химки!
– На нашей планете, и кроме Химок, есть законные местечки, – говорит Юрка.
– А не хочешь ли ты, Галка, съездить на остров Валаам? – вкрадчиво спрашивает Алик. – Знаешь, есть на свете такой остров!
Ребята загадочно хихикают и хмыкают. Еще бы, ведь перед ними открыт весь мир, а для Галки предел мечтаний – Химки.
– Что это вы задумали? – сердито спрашивает Галя и, как Долита Торрес, упирает в бока кулаки.
– Сказать ей? – спрашивает Алик.
– Ладно уж, скажи, а то заплачет, – говорит Юрка.
Димка кивает.
– Мы уезжаем.
– Что?
– Уезжаем.
– Куда?
– В путешествие.
– Когда?
– На днях.
– Без меня?
– Конечно.
– Никуда без меня не поедете.
– Ого!
– Не поедете!
– Ха-ха!
– Ты без меня поедешь?
– Видишь ли, Галя…
– А ты?
– Я?
– А ты, Димка, без меня поедешь?
– А почему бы и нет?
Ошеломленная Галка все-таки действует с инстинктивной мудростью.
Расчленив монолитный коллектив, она отворачиваются, топает ногой и начинает плакать. Ребята растерянно ходят вокруг.
– Мы будем жить в суровых условиях.
– В палатке.
– Питаться только рыбой.
- Предыдущая
- 4/40
- Следующая
