Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Гитин Валерий Григорьевич - Страница 80
- Предыдущая
- 80/142
- Следующая
Красс вновь приводит эти легионы в боевую готовность, казнив при этом каждого десятого из бежавших, и, умело маневрируя, вынуждает Спартака принять открытый бой на равнине. Собственно, ради справедливости следует заметить, что вынудил Спартака принять этот бой вовсе не Красе, а безмозглый энтузиазм рабов, совершенно уверенных в своей непобедимости и практически не оставивших ему иного выбора.
Перед сражением Спартак убил своего коня, чтобы исключить для себя возможность спастись бегством. Он погиб с мечом в руке. Как и надлежит воину.
В этом сражении погибло множество рабов. Уцелевших добивали легионы Помпея, оставив шесть тысяч для распятия на крестах вдоль дороги из Капуи в Рим.
Вот как закончилась эта попытка последних стать первыми.
А Крассу сенат отказал в большом триумфе, удостоив лишь пешим триумфом, называемым овацией. Впрочем, и он был лишен какой-либо помпезности. Потому что победа над рабами ценилась невысоко…
КСТАТИ:
Когда Маркса спросили, что, на его взгляд, было бы, если бы не Красе победил Спартака, а наоборот, вождь-теоретик, не задумываясь, ответил: «Ничего особенного. Поменялись бы местами».
Вот и все. И нечему умиляться.
Пожалуй, еще один немаловажный штрих. Под началом Спартака пребывало много тысяч людей (одно время их число достигало 100 000), которые нуждались в элементарной пище, ну, хотя бы один раз в день, иначе они попросту не смогли бы воевать. Можно себе представить, что оставалось от цветущих краев после прохождения этой саранчи…
Это же в полной мере касается всех партизан, повстанцев, «народных мстителей» и им подобных, которым нужны пища и прочее обеспечение их существования. Согласно законам физического мира, ничто не возникает из ничего и не исчезает в никуда, так что и здесь тоже умиляться нечему…
КСТАТИ:
«Множество жертвенников требует множества жрецов, а множество жрецов требует множество жертв».
Пифагор
Восстание Спартака поставило жирную точку в конце эпизода римской Истории, называемого «Эра республики».
Собственно, ничего особенного: борьба за власть, вероломство, предательство, подлость, низость, разврат — и лишь несколько ярких вспышек ума, благородства, таланта…
Тит Лукреций Кар (99—55 гг. до н.э.) — выдающийся ученый и поэт, честь и слава Рима (и не только в эру республики), автор знаменитой поэмы «О природе вещей».
КСТАТИ:
«… Не ясно ли всякому, что природа наша требует лишь одного — чтобы тело не ощущало страданий и чтобы мы могли наслаждаться размышлениями и приятными ощущениями, не зная страха и тревог?»
Тит Лукреций Кар
А еще были поэт Гай Валерий Катулл (ок. 87 — ок. 54 гг. до н.э.), вдохновенный певец любви, комедиографы Афр Публий Теренций (195—159 гг. до н.э.) и Тит Марций Плавт (250—184 гг. до н.э.), а также такое открытие, как бетон, такие архитектурные детали, как арка и свод, не считая десяти водопроводов, снабжавших римлян ключевой водой.
Негусто, конечно, в сравнении с Грецией, но учитывая особенности происхождения и развития этой страны, нужно признать, что римская культура если и не достигла к середине I века до нашей эры сверкающих высот мирового уровня, то, по крайней мере, не была аутсайдером, как этого вполне можно было ожидать. Здесь, несомненно, сказалось позитивное влияние греков и этрусков. И нельзя забывать о такой значимой сфере культуры, как право, где Рим давно опередил многих и многих соревнующихся за лидерство в Древнем мире.
Принятые в 450 г. до н.э. законы XII таблиц стали фундаментом правовых отношений не только в Риме, но и во всей Европе, причем на все последующие времена.
Казалось бы, простые и однозначные понятия изложены в этих таблицах, но так это воспринимается сейчас, в XXI столетии, а тогда были открытиями, потрясением основ: опекунство и заклад, смертная казнь за клевету, право завещания личного имущества, право убивать ночных воров, т.е. лиц, совершавших незаконное проникновение в жилище, и т.д.
КСТАТИ:
«Хорошие законы порождены дурными нравами».
Корнелий Тацит
А римские законы были действительно хороши. Это потом на них стали влиять религиозные догмы, социалистические фантазии и прочие антиприродные факторы, имеющие целью разрушить естественное состояние вещей и их гармоническое соотношение, это все потом, а пока римское право было одним из величайших достижений человеческой цивилизации…
Особенно, если учитывать, что все эти достижения — капля в море совершенно бесполезных, бессмысленных деяний, море с красновато-кровавым оттенком и солоноватым вкусом то ли крови, то ли слез…
Завоевательные войны и треволнения республики привели к естественной мысли о необходимости твердой руки, управляющей движением общественной колесницы. У кого может быть рука тверже, чем у полководца, завоевателя, вершителя судеб? Практика показала, что легионеры воспринимают в качестве субъекта власти полководца, но никак не сенат и не консулов, а о трибунах и говорить нечего. Они повинуются только своему командиру и будут сражаться только с теми, на кого укажет его сильная рука.
Мало того, по существующему обычаю, легионы могли провозгласить своего любимого начальника императором, то есть кем-то вроде главного военачальника. Ну, а от «кем-то вроде» до чего-то вполне реального — один шаг…
И на арену Истории выходит один из самых ярких, самых незаурядных ее персонажей — Гай Юлий Цезарь (100—44 гг. до н.э.). Следовало бы добавить: «…и самых неоднозначных…»
Великий полководец и беззастенчивый популист, образец несгибаемого мужества и… пассивный гомосексуалист, что, впрочем, не мешало ему быть покорителем огромного числа женщин, аскет и гурман, человек долга и прожигатель жизни…
Римская вазопись
Будучи родственником Гая Мария, он в юные годы вынужден был бежать из Рима, спасаясь от репрессий Суллы. Он долгое время скитался по Италии, а затем нашел приют у царя Вифинии Никомеда IV Филопатора. Как утверждают многие из его современников, он тогда стал «женой» этого доброго царя.
АРГУМЕНТЫ:
«Это был позор тяжкий и несмываемый, навлекший на него всеобщее поношение. Я не говорю о знаменитых строках Лициния Кальва: „…и все остальное, чем у вифинцев владел Цезарев задний дружок…“ Умалчиваю о речах Долабеллы и Куриона-старшего, в которых Долабелла называет его „царской подстилкой“ и „царицыным разлучником“, а Курион — „злачным местом Никомеда“ и „вифинским блудилищем“… А Цицерон описывал в некоторых своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он в пурпурном одеянии возлег на золотое ложе и как растлен был в Вифинии цвет юности этого потомка Венеры. Мало того, когда однажды Цезарь говорил перед сенатом в защиту Нисы, дочери Никомеда, и перечислял все услуги, оказанные ему царем, Цицерон его перебил: „Оставим это, прошу тебя: всем отлично известно, что дал тебе он и что дал ему ты!“
Гай Светоний Транквилл. «Жизнь двенадцати цезарей»
Даже если все это — не ложь, то нет причин всплескивать руками; в те времена подобные приключения были в порядке вещей, так что как-то странно звучат слова Светония относительно «позора тяжкого и несмываемого»,
Так или иначе, но Цезарь, вернувшись в Рим после смерти Суллы, немедленно приступил к его покорению как в прямом, так и в переносном смысле, и делал это столь решительно, что разговоры о «голубых» приключениях едва ли могли привлечь чье-то внимание. Цезарь, как говорится, во мгновение ока завоевал всеобщую любовь простотой манер, обходительностью, блестящим красноречием и безоглядной щедростью, которая всегда сводит на нет любые обвинения в аморальности.
- Предыдущая
- 80/142
- Следующая
