Люди Волка - Гир Кэтлин О`Нил - Страница 49

• Предыдущая
• 49/107
• Следующая

Удар Молнии встал на ноги и, бросив на Поющего Волка полный безмерного презрения взгляд, вразвалку побрел прочь.

Те, кому удалось спастись, уходили на запад, бросая оружие, волоча за собой стариков и детей.

— За ними! — приказал Вороний Ловчий, и несколько юношей из Народа пустились погоню за холмы. Перед Вороньим Ловчим корчился от боли Другой — из живота его торчало копье. Вороний Ловчий резким движением вытащил копье и, встав на колени, зловеще улыбнулся раненому:

— Я тебя не убью.

— Я все равно умру, — прошептал Другой, в агонии переворачиваясь на бок. Лицо у него было треугольной формы, с большим округлым носом.

— Да, но умирать будешь долго и тяжко. Другой улыбнулся, в глазах его вспыхнула ненависть:

— Ты бы лучше уносил ноги, Враг, и побыстрее. Ледяной Огонь теперь землю и небо насквозь прочешет, чтобы тебя отыскать. Уж тогда-то мы сотрем ваше поганое племя с лица земли.

Вороний Ловчий рассмеялся, встал и огляделся по сторонам:

— Ледяной Огонь? Кто это? Какой-нибудь шаман-самозванец?

— Величайший шаман в мире. Он заранее знал, что ты придешь сюда.

Вороний Ловчий недоверчиво хмыкнул:

— Тогда что ж он не предупредил вас, чтобы вы вовремя убежали?

Другой вытянул ноги и пнул Вороньего Ловчего в ступни. Тот в ответ изо всех сил ударил лежащего врага ногой в бок. Из раны полезли наружу кишки.

— Посмотрим, так ли ты будешь храбр через три дня, когда кровь черной рекой хлынет у тебя из жил!

Поющий Волк затаил дыхание — мужество Другого вызвало у него невольное уважение. Этот человек знал, что ему предстоит страшная смерть, но боролся со смелостью обреченного. Рана через несколько часов загноится, кишечный сок хлынет зеленой струйкой, привлекая мошек и зверей. На запах вот-вот налетят стервятники или, хуже того, пожалует Дедушка Бурый Медведь. Но даже если ему удастся спрятаться от них, умрет он в непереносимых муках.

Вороний Ловчий плюнул в глаза Другому и быстро пошел прочь. Махнув рукой своим товарищам, он буркнул:

— Идем. Надо убедиться, что в чумах никого не осталось в живых.

Они шли от одного жилища к другому. Где-то заплакал ребенок. Потом плач внезапно затих — затих навсегда.

Поющий Волк, шатаясь, подошел к умирающему Другому. Тот лежал свернувшись в клубок, путаясь в собственных вылезших кишках, которые он пытался запихнуть обратно в рану.

— Я добью тебя… Если хочешь, — сдавленным голосом прошептал Поющий Волк.

Другой поднял глаза и смущенно уставился на него:

— Зачем? Зачем тебе?

— За твою храбрость.

Другой нахмурился, потом опустил голову и устало кивнул:

— Мы и не знали, что у вас почитают воинскую честь.

— Как и у вас… — Поющий Волк с трудом подбирал слова. — У вас есть какой-нибудь особый путь, которым ваши души возвращаются к Отцу Солнцу?

— Есть. Это называется Великая Тайна. — Раненый сморгнул слезу, указав дрожащим пальцем на свою грудь. — Вырви мое сердце. Брось его в реку. Она отнесет его в океан. Дух Моря придет и… отнесет меня домой.

Поющий Волк встал на колени и снял с Другого одежду. Грудь раненого тяжело поднималась и опускалась, тело его дрожало.

— Быстрее, — прошептал он. — Пока твои друзья не вернулись…

Поющий Волк оглянулся. Друзья? Да разве его родичей после всего этого можно назвать людьми? Резкий смех Вороньего Ловчего разорвал воздух, смешавшись с пронзительным женским воплем.

— Быстрее!

Их глаза на мгновение встретились, и Поющий Волк почувствовал недоверие и страх Другого. Он поднял копье; раненый крепко зажмурился. Он опустил копье, пробив грудную клетку и вырвав все еще бьющееся сердце Другого. Он сам тихо вскрикнул, когда кровь из артерии брызнула на него и залила его лицо и одежду. Он осторожно взял пульсирующий сердечный мускул, держа его на расстоянии от своего лица, — горячий, влажный, дрожащий в его руках.

Лицо Другого умиротворенно застыло, глаза остекленели, как будто перед ними открылась вечность. Поющий Волк встал на ноги и нетвердым шагом зашагал к реке. Он вошел в холодную воду по колено. Волны плескались вокруг него.

Опустив сердце в воду, он поглядел, как оно тонет, и произнес:

— Отнеси его домой, Дух Моря. Он умер храбро. Он глядел, как кровь, вытекающая из сердца, растекается по поверхности воды. Потом он приложил руку к собственному сердцу. Слезы текли у него из глаз.

Они шли вперед, к Большой Реке, и истребляли всех Других по пути. Вид у Вороньего Ловчего был важный и надменный — он улыбался тем, кто, как он считал, заслуживает его одобрения, и хмуро глядел на трусов, вроде Поющего Волка, который держался позади всех и убивал только ради самозащиты, да еще и других сбивал с толку, то и дело напоминая им о каких-то путях Народа.

Однажды они заночевали на равнине; ночи становились все длиннее, и без того, чтобы вставать лагерем, уже было не обойтись; да и к тому же они сильно устали от долгого пути. Все ближе была Долгая Тьма — она поднималась на восточном горизонте, и это занимало все мысли. Все чаще Поющий Волк оглядывался назад, на юг, тоскуя по дому.

Другую ночь они провели в узкой лощине; холмы ограждали ее с обеих сторон, защищая их чум от ветра. На востоке ревела и перекатывалась Большая Река; ее белые воды мерцали среди ночной темноты.

Поющий Волк — ведь теперь он был не в почете у Вороньего Ловчего — развел костер в стороне от всех; он растапливал его сухими листьями и навозом, подсушивая ивовые ветви, чтобы пламя потом было пожарче. А с небес на маленький глазок огня глядел Блаженный Звездный Народ. О чем они думают? Неужто они не видят, что творится с Народом, какие реки крови проливают его дети? Он оглянулся. У других костров сидели его соплеменники. Они смеялись, шутили и, выразительно жестикулируя, похвалялись своими боевыми подвигами.

— Почему ты не любишь меня? — спросил Вороний Ловчий, подойдя к костру Поющего Волка. На его суровом молодом лице лежали багровые отблески пламени. Его черные глаза встретились с глазами Волка.

— Куда мы зашли, Вороний Ловчий? Я вижу такое, что после заснуть не могу… Разбитые о камни дети, зарезанные старики и женщины, вспоротые животы… Я сам видел, как ты вытаскиваешь из раны кишку и тянешь за нее, пока человек не закричит от боли. Зачем? С какой целью ты все это выделываешь?

Вороний Ловчий угрюмо кивнул и наморщил лоб:

— Я понимаю твои сомнения… Честно говоря, временами я и сам себя спрашиваю: что это такое я творю? Но Других так много! Я видел… Здесь… — Он указал на свою голову. — Я видел. — Он не сводил с Поющего Волка своих суровых глаз. — Понимаешь? У меня было видение.

— Нет, не понимаю, — нахмурился Поющий Волк, глядя на горящий перед ним огонь. — Что пользы от мучительств, от жестокостей? Сколько бы ты…

— Если я их как следует запугаю, они оставят нас в покое. Поэтому я и уродую так их тела. Если мы раним их в самое сердце, Поющий Волк, они уйдут отсюда, покинут нашу землю.

— Должен быть другой путь. Вороний Ловчий сел на землю, прижав колени к груди. Он совершенно искренне спросил:

— Какой? Мы должны истребить этих людей, истребить без пощады! Пусть корчатся от боли… — Он обхватил руками грудь. — Думаешь, мое сердце не сжимается, я во сне не кричу? Эти Другие, они ведь не так уж отличаются от нас. Но они прогнали нас из родных мест, отняли море, отняли богатые травой равнины на западе, преследовали нас не одно поколение, пока у нас ничего не осталось. Ты же знаешь — когда-то мы владели всей землей к западу от Больших Гор. Там-то дичи вдоволь. И во всех тех местах охотились наши предки. А теперь? Чем дальше к югу от Большой Реки, тем холоднее, тем суше места. Ты сам видел. Ты ведь дальше заходил на юг, чем кто бы то ни было из нас. Ты сам говорил: Великий Ледник сжимает и запирает русло Большой Реки. На западе — недоступные горы, на востоке — бесконечный лед.

— Да…

— А нам куда деваться?

— Но причинять страдания другим — это…

— Это необходимо! — Вороний Ловчий нахмурился. — Подумай. Люди чувствуют чужую боль. Когда ты, охотясь на зверя, например, вонзаешь копье в брюхо мамонту, а потом днями преследуешь его, раненого, ведь тебе передается его страдание, да?

• Предыдущая
• 49/107
• Следующая