Всегда в продаже - Аксенов Василий Павлович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая

АЛИК. Законченный чудак.

ВИТАЛИК. Тот весь выпуск с придурью.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ (выскакивает на просцениум). Приварит тебе когда-нибудь этот Сережа! (Возвращается в комнату.)

КИСТОЧКИН (с неожиданной злобой). Думаешь? Посмотрим!

СЕРЕЖА (Буфетчице). Бутылку коньяку и лимон.

БУФЕТЧИЦА. Вы родились под созвездием Веги?

СЕРЕЖА. При чем здесь звезды? Дайте то, что прошу.

БУФЕТЧИЦА. Мерзавец! Хулиган! С огнем играешь! Вот получай и больше никогда не рождайся под созвездием Веги!

Ошеломленный Сережа покачивается с бутылкой и с лимоном в руках. В редакции в этот момент Кисточкин и двое сотрудников, пересмеиваясь, следят за ним как бы через стенку. Треугольников выходит на просцениум и кладет руку на плечо Сереже.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Держись, Сережа! Рождайся, где хочешь.

СЕРЕЖА (придя в себя, резко входит в редакцию, кладет покупки на стол). Вот ваш коньяк! Вот лимон! А четвертым пригласите серого волка! (Уходит, хлопнув дверью.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Браво, Сергей! (Очень повеселев, разваливается на тахте, берет гитару, напевает что-то из Окуджавы.) Эта женщина, увижу и немею…

КИСТОЧКИН (нервничая). Сергей поставил себя вне морали. Запишем! Вне общества! Все запишем!

АЛИК. Вне этой бутылки, наконец!

ВИТАЛИК. Нам больше останется. (Разливает.)

КИСТОЧКИН (продолжает нервничать все больше и больше, хватает телефон, звонит). Андр Орвич? Свои! Не узнаете? Надо уже узнавать! Нет, в Канны я уже не еду. Да, такое было мнение. Да что в этих вонючих Каннах делать журналисту такого класса, как я? Да, есть мнение. Срочно переоформляйте на Бразилию. Страна XXI века. Там нужно мое перо! Пока! (Кричит Треуголъникову почти истерически.) Понял? Куда хочу, туда еду!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Попутный винт в корму!

Свет гаснет на всей сцене, лишь слабо освещен буфет, где Буфетчица продолжает телефонную свару.

БУФЕТЧИЦА. Тюриков? Здорово! Как у тебя? Хе-хе-хе. У меня-то? Ни шатко, ни валко. Не ценят меня здесь, хе-хе-хе-хе… Нет творческого удовлетворения, Тюриков! Ты на Ишакова выйти можешь? Действуй тады, Тюриков, запомню.

Теперь и буфет погружается в темноту и высвечивается столовая Принцкеров, где Бабушка и Мама смотрят телевизор.

Входит Кисточкин, берет стул и усаживается позади женщин. Появляется Оля, она бредет в сумраке и наталкивается на Кисточкина, в ужасе отскакивает, но он берет ее за руку.

ОЛЯ. Пустите! (Вырывает у него свою руку и отходит в сторону.)

МАМА

БАБУШКА

КИСТОЧКИН (смиренно). Да, после трудового дня я вновь в лоне вашей дружелюбной семьи.

БАБУШКА. Товарищ Кисточкин! Я хочу…

МАМА. Мама, не травмируйте молодого человека. Я сама… Я тактично. Женечка, вы, должно быть, есть хотите?

КИСТОЧКИН. Дико!

МАМА ПРИНЦКЕР. Сейчас я соберу на стол. (Уходит.)

Бабушка, Оля и Кисточкин садятся к столу. Кисточкин начинает странный диалог с Олей. Он обращает к Бабушке, пользуясь ее глухотой, слова, адресованные Оле.

КИСТОЧКИН (Бабушке). Ты не должна огорчаться, твое письмо тронуло меня. Ты, наверно, и стихи пишешь?

БАБУШКА (Оле). Что он говорит?

ОЛЯ. Любимая тема – летающие тарелочки. (Кисточкину.) Почему вы вздрогнули?

КИСТОЧКИН (Бабушке). Пустяки.

БАБУШКА. Что-нибудь новенькое?

ОЛЯ (Бабушке). Нет, ничего особенного. (Кисточкину.) Не воображайте, что я в вас влюблена. Ишь ты, что вообразил! Я просто… Это просто был эксперимент.

КИСТОЧКИН (Бабушке). А для меня это, как возвращение юности. Нам нужно с тобой поговорить серьезно. Но не сегодня.

БАБУШКА. Что?

ОЛЯ (резко). Вы хотите пригласить меня в кафе?

КИСТОЧКИН (Бабушке). Что ты, я еще не так низко пал!

БАБУШКА. Господи боже мой, говорите немного погромче, Женя! У вас такой вид, будто вы в любви мне объясняетесь.

Оля вскакивает, сжимает ладонями горящее лицо.

МАМА ПРИНЦКЕР (входя). К столу! Все поедим. Марк сейчас подойдет.

ПРИНЦКЕР (обвешанный покупками, входит в свою квартиру, вертится вокруг стола, как ни в чем не бывало, целует Олю, жену, целует руку Бабушке, пожимает руку Кисточкину). Прекрасный вечер! Немного ветрено, но прекрасно. Я все купил, сегодня читали приказ, мне благодарность в приказе, опять звонили из треста, со мной считаются.

Входит Аброскин.

АБРОСКИН. Добрый вечер. Вы не видели Светлану?

МАМА ПРИНЦКЕР. Ее весь день не было дома.

КИСТОЧКИН. Я ее видел утром. Она ушла в институт.

АБРОСКИН (Кисточкину). Вам нравится Светлана?

КИСТОЧКИН (весело). При свидетелях? Очень нравится. Умная девушка. Не по годам умна.

ПРИНЦКЕР. Профессор, к столу!

Аброскин садится к столу, не спуская глаз с Кисточкина. Кисточкин, нежно ему улыбаясь, встает из-за стола и открывает дверь в свою комнату, где по-прежнему сидит с гитарой Треугольников.

КИСТОЧКИН (весело врываясь). Петька! Бон суар! Меланхолим? Бабы нет? Это мы сейчас наладим! (Валится на тахту и срывает трубку телефона.)

Войдя в комнату, он не закрыл дверь, и сейчас из-за стола Принцкеров в его комнату напряженно глядит Аброскин.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. У меня весь день такое ощущенье, как будто я здесь под стеклянным колпаком и кто-то наблюдает.

КИСТОЧКИН (вешает трубку). Занято. Не умничай, Петр! Нужна баба, так сразу и скажи. За мной ведь должок еще с тех пор. Помнишь рижаночку?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ (сжимает кулаки, тихо). Помню, сволочь… (Бегает взад и вперед по комнате.) Слушай, Женька, мы собирались поговорить с тобой о серьезных вопросах…

КИСТОЧКИН. Давай лучше о бабах поболтаем. Кстати, ты на Севере наконец научился с ними работать? (Включает музыку, пританцовывает.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Мне кажется, что ты перебираешь со своей надмирной ролью? Нет?

КИСТОЧКИН (танцует). Какая там роль? Я просто вышел за проволоку. Все это общество – загон для животных. Все эти кодексы, нравы…

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Есть все-таки извечные ценности – любовь, честь, милосердие…

КИСТОЧКИН (танцует). Вот это как раз главная зараза. Извечные ценности. Какой вздор, какие условности! Цепляться за эти жалкие фетиши, дрочить на извечные ценности в те дни, когда повсеместно (орет) повсеместно!!! установлена призрачность нашего мира. (Престраннейшая веселость, игривость, носится no комнате, делая похабные жесты.) Неопознанные летающие предметы… Ты что молчишь?…

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Внимательно слушаю.

Во время этого разговора вошел Аброскин, но не был замечен. Он стоит в дверях и слушает.

КИСТОЧКИН (смеется в лицо Треугольникову). Думаешь, проговорюсь?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ (выключает радиолу). Куда ты собираешься?

КИСТОЧКИН (завязывая галстук). На пистон.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. К Светлане?

КИСТОЧКИН. Ага Правда, ничего девка? Очень долго ломалась.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Послушай, Женька, мы ведь с тобой были товарищами. Я, кажется, влюбился в нее…

КИСТОЧКИН. Вздор!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Не ходи к ней. Лучше я пойду. Она хорошая.

КИСТОЧКИН. Нравится мне эта таежная непосредственность!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Ты не пойдешь к ней!

КИСТОЧКИН, Что-о?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Тогда подеремся!

КИСТОЧКИН. Что-о?

АБРОСКИН. Скоты! Кобели! (Вскрикнув, хватается за грудь и оседает, приваливаясь к стене.)

Вскакивает семейство Принцкеров.

КРИКИ. Боже мой!

Что с вами?

Ужас!

На помощь!

Сцена заполняется сбежавшимися на крик жильцами. Здесь все наши знакомые. Кисточкин и Треугольников вбегают в столовую Принцкеров.

ГОЛОСА. Осторожно!

Это сердце.

Поднимите профессора!

Звоните в «Скорую»!

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая