Хозяйка Четырех Стихий - Гинзбург Мария - Страница 101

• Предыдущая
• 101/111
• Следующая

Глаза Карины расширились.

– Ты создала Эрустим? – перебила она наставницу. – Кертель, ты – Разрушительница Пчела?! Мать Шенвэля? Дева Боли?

– Когда-то я носила и эти имена, – сказала мертвая ведьма сухо. – А потом они все мне надоели…

– Ты знала, что, скорее всего, Эрустим попадет в руки Шенвэлю, – пробормотала потрясенная Карина. – Ты знала, что твое проклятие убьет именно его. И ты пошла на это?

– Быть живой богиней не так легко, как кажется, – отвечала Кертель. – Давай жезл. Я унесу его в Подземный мир и сама прослежу, чтобы артефакт больше никогда не вернулся в мир живых.

Карина покачала головой.

– У меня Эрустима нет, – сказала ведьма.

В этот момент в ее душе распустились бутоны самых невероятных цветов, околдовывая своими ароматами, наполняя душу сказочным, спокойным счастьем. Ведьма наморщила нос. Этот симптом она знала.

– Но эльф, который владеет им, – сказала Карина. – Уже здесь.

Кертель вздрогнула и изменилась в лице. Ведьмы обернулись одновременно.

За частоколом расцветала яркая звезда открывающегося телепорта.

Дневная жара уже спала, солнце готовилось нырнуть в море. От воды веяло приятной прохладой. Заседание Нолдокора прошло бурно. Аласситрон договорился с Зейнеддином на большой торговый заказ, и распределить его между купеческими гильдиями Рабина, чтобы никого не обидеть, оказалось сложной задачей. Но Лакгаэру это удалось. Сейчас ему хотелось развеяться. Старый эльф не спеша прогуливался по эльфийской части набережной Зеленого мыса. Лакгаэр раскланивался со знакомыми, останавливался поболтать с приятелями и друзьями. Он прожил в Рабине всю жизнь и знал почти всех эльфов не только по именам, но и их предков до второго колена. Навстречу Лакгаэру попался и Ульрик. Глава Нолдокора окликнул его, и когда молодой эльф подошел к нему, достал из кармана бумаги.

– Шенвэль просил передать тебе вот это, – сказал он. – Здесь вид на жительство в Фейре для тебя и твоей жены.

С лица Ульрика исчезла обычная угрюмость. Эльф взял документы.

– Насколько я помню, ты выполнял заказ для Файламэл в прошлый раз? – спросил Лакгаэр.

Ульрик кивнул.

– Сейчас твой цех получил заказ от Великого Бека, – продолжал старый эльф. – Знаешь, кровати, столы, стулья – Зейнеддин хочет обставить несколько покоев в эльфийском стиле, в память о матери.

Ульрик усмехнулся.

– Что они там, всю мебель во дворце порубили во время переворота, что ли? – спросил эльф.

– Нет, они сожгли дворец, – ответил Лакгаэр.

– Горячие люди, – хохотнул Ульрик.

– Так что очень жаль, что ты покидаешь нас. Хоть наброски оставь…

– Но ведь спешки большой нет. Я думаю, что еще успею выполнить эту работу. Да и деньги мне очень пригодятся в Фейре.

Эльф стал убирать бумаги, и пустой левый рукав, заправленный за пояс Ульрика, выбился и взметнулся на ветру. Лакгаэр, не говоря ни слова, ловко заправил рукав на место. Он заметил, что волосы у Ульрика влажные.

– Как водичка? – спросил старый эльф.

– Удивишься, но вода к вечеру очень сильно остыла, словно уже осень, – отвечал Ульрик. – Зато море спокойное, как зеркало.

Лакгаэр вздрогнул, посмотрел на сине-зеленые воды. Море в заливе было гладким, как желе. Шенвэль вытянул из него всю Чи, какую мог. Этой энергии хватило бы, чтобы вынуть из залива все, что осталось от Круки. И перенести обнаруженный сегодня храм Ящера на ближайший склон Черных Гор, за что глава Нолдокора был бы искренне благодарен. Но старый эльф знал, что Шенвэль наполняет себя магической энергией вовсе не для этого.

– Мне пора, – сказал Лакгаэр Ульрику. – До встречи.

Старый эльф заспешил домой.

Лакгаэр обнаружил своего гостя там, где и ожидал. Шенвэль босиком, словно подросток, шлепал по краю залива. На Верховном маге Фейре была форма Танцора Смерти – черные кожаные штаны, шелковая темно-синяя рубаха и черно-синяя повязка, перехватывающая волосы надо любом. На бедре Шенвэля висел узкий чехол из кожи, в котором вполне мог поместиться тот из двух обязательных для Танцора Смерти мечей, который был короче. Но Лакгаэр знал, что там не меч, а флейта. Аура Шенвэля светилась, как море в одну из тех ночей, когда Ульмо выписывает на черной воде свои послания эльфам.

Шенвэль занимался любовью не далее чем полчаса назад.

А Карина, насколько можно было судить по экипировке Верховного мага, еще не возвращалась.

Старый эльф поперхнулся и стал рассматривать мягкие сапоги Верховного мага, стоявшие на гальке. Один из сапог чуть завалился на бок под весом собранного в гармошку голенища. Из другого гордо, словно фантастическая роза, торчала портянка. Рядом, на камне, лежал заплечный мешок Верховного мага.

Шенвэль ощутил чье-то присутствие и обернулся.

– Тебя-то я и ждал, милый Лакгаэр, – сказал он.

– Я вижу, Ваниэль открыла тебе, куда она спрятала Карину, – сказал Лакгаэр сухо. – Но не кажется ли тебе, что способ, которым ты отворил уста эльфке, рассердит другую твою возлюбленную?

– Они с Ваниэль договорились о совместном пользовании мной, – сказал Шенвэль непринужденно. Но все же эльф перераспределил Чи в ауре так, чтобы оргазм не горел в ней подобно Мэнгиль, звезде, по которой ориентировались мореходы в своих далеких странствиях. – Почему я должен оспаривать их решение? Ведь оно мне приятно…

– Ласковый теленок двух маток сосет, – сказал Лакгаэр со вздохом. – Чем я могу тебе помочь?

– Благодаря твоему телепорту я мог бы перенестись к Карине в любой миг. Однако выныривать из воздуха на высоте нескольких десятков саженей мне как-то не хочется, – ответил Шенвэль. – Карина точно прибудет туда, куда летит, до наступления темноты, и я ждал. Тебя или…

– Или когда над Гниловранской трясиной наступит ночь, – внезапно севшим голосом сказал Лакгаэр.

Шенвэль кивнул. В животе у старого эльфа закопошились скользкие черви.

– Но теперь ты здесь, – продолжал Шенвэль. – Да и солнце садится. Слушай, а ведь капище Третьего Лика находится намного восточнее Рабина. Я думаю, разница во времени минут тридцать?

– Час, – сказал Лакгаэр.

– Вот как, – сказал Шенвэль.

Он вышел на берег и вытер ноги. Затем аккуратно стал наматывать портянку.

В этот момент Лакгаэра охватила странная, неведомая сила, о существовании которой старый эльф никогда не подозревал. Он что-то говорил Верховному магу, но не слышал своих слов. Лакгаэр слышал только грохот собственного сердца и незнакомый голос, который оглушительно верещал у него в голове. Шенвэль, закинув мешок за плечи, поднялся и протянул к нему руку. Лакгаэр замолчал и отшатнулся. Он подумал, что Шенвэль хочет ударить его своим Цин. Хочет силой принудить Лакгаэра вернуться в место, которое до сих пор приходило к старому эльфу в самых зловещих его снах. Лакгаэр перевел дыхание. В наступившей тишине раздался насмешливый крик чайки.

Шенвэль опустил руку и отвел взгляд.

– Спасибо тебе, Лакгаэр, – сказал он тихо. – Спасибо за все.

Старый эльф растерянно смотрел, как Шенвэль по узкой тропинке направился ко дворцу.

К террасе.

К телепорту.

Лакгаэр заметил, что Шенвэль все еще немного прихрамывает. Что-то дрогнуло в груди Лакгаэра. Он нагнал Верховного мага. Они молча поднялись по ступенькам на террасу. Перед выложенным светлой плиткой гексаэдром старый эльф на миг остановился, но потом шагнул в центр магической фигуры. Шенвэль последовал за ним. Эльфы взялись за руки. Лакгаэр закрыл глаза.

Лакгаэр никогда особенно не любил телепортироваться, но этот переход мог бы длиться и подольше. Особенно учитывая расстояние, на которое их перебрасывал портал. Магическая сфера наконец лопнула, и эльфы снова очутились в реальности мира.

Лакгаэр открыл глаза и ощутил внутри себя огромный кусок льда вместо внутренностей.

Капище, словно лепестки, окружали восемь радиальных кострищ. Здесь, как и предполагал Лакгаэр, уже стемнело. Телепорт перенес эльфов в самое большое, западное кострище. В нем, когда капище действовало, огонь горел постоянно. В этом месте Лакгаэр убил волхва, который поддерживал священный огонь. Сейчас от кострища осталась только яма, набитая пеплом, и в ней-то и оказались эльфы.

• Предыдущая
• 101/111
• Следующая