Иерихонские трубы - Ильвовский Сергей - Страница 1

Музыка в полутёмном кабинете гремела с такой оглушающей силой, что любые предосторожности по какому-то сохранению тишины были совершенно излишними. Но невысокая черноволосая девушка так осторожно притворила за собой дверь, словно входила в комнату где находится спящий. Стараясь ступать бесшумно, она подошла к большому письменному столу и уставилась на него печальным взглядом.

Единственный включенный источник света — настольная лампа, бросавшая узкий сильный луч, высвечивала крайне непривлекательную картину. По всему столу, вперемешку со скомканными листами бумаги, валялись коробочки с компакт дисками и сами они без упаковки, фотографии, подмокшая пачка сигарет. Большая пепельница уже не вмещала в себя окурков сигарет, многие из которых не были докурены даже до половины и безжалостно смяты в гармошку или просто сломаны. Толстое стекло, покрывающее почти весь письменный стол, было заляпано какими-то засохшими пятнами. Рядом с полупустой бутылкой виски стоял недопитый стакан. В пластиковой тарелке сиротливо засыхал надкушеный кусок пиццы. На экране компьютерного монитора, стоявшего сбоку, извивались какие то разноцветные трубы, отражаясь в зеркальной черноте большого аквариума, на высокой подставке в простенке между окнами.

Безнадёжным взглядом девушка обвела глазами огромный кабинет. Углы и высокий потолок были почти неразличимы, и едва угадываемые лица на рекламных плакатах, которыми были увешаны стены, казалось, глядели прямо из темноты. Светодиоды на передней панели музыкального центра светились и подмигивали каким-то неземным, зелёным цветом. В комнате было жарко и душно но девушка, вздрогнув, как-то зябко поёжилась и снова вернулась взглядом к столу.

За ним, на самом краешке огромного чёрного, кожаного кресла с высокой спинкой, сидел человек, уткнув лбом рыжую, курчавую голову в скрещённые на столе руки. Прямо перед этой рыжей шевелюрой лежала большая фотография привлекательной девушки в странном наряде похожей на ведьмочку с каким-то непонятным взглядом раскосых азиатских глаз. Над её головой, чёрным фломастером, был нарисован крест, обведённый не совсем ровным кругом.

Стараясь не попадать взглядом на эту фотографию, вошедшая дождалась перерыва между мелодиями и тихо позвала:

— Женя, — и чуть погодя добавила уже громче, — Евгений!

Не было бы ничего странного, если после такого шума её бы никто не услышал, однако всклокоченная голова всё-таки оторвалась от стола. Изможденное, серое с каким то зеленоватым оттенком, влажное от пота лицо, покрытое красными замятыми складками, было похоже на страшную карнавальную маску. Это впечатление только дополняли рыжая двухдневная щетина и синие, отёчные, мешки под глазами. Взгляд полузакрытых, с красными, воспаленными белками глаз постепенно стал немного осмысленнее.

— Ну я же просил вас, — заговорил Евгений хриплым невнятным голосом, — не лезть ко мне! Неужели непонятно?!

— Женя, ну что ты с собой делаешь? — Девушка умоляюще сжала руки перед собой. — Даже и не съел ничего. Тебе же лететь завтра! Хочешь, я тебе постелю на диване? Поспи нормально хоть немножечко — ночь ведь уже.

Неудобно перегнувшись через подлокотник кресла, Евгений вытащил откуда-то из-под стола, начатую бутылку «Пепси» и жадно глотнул несколько раз из горлышка. Его голос стал немного разборчивее.

— Бэлка! Ты хороший человек, но сейчас можешь нарваться. Чтобы духу твоего здесь не было через пять минут, понятно?! Домой вали! На тачку денег дать?

— Никуда я не уеду, — почти закричала Изабелла, — пока не улетишь, не отойду! Ты нас, что, за людей не считаешь? Ну, нельзя так, Женечка. Давай я хоть окно открою, а то ты так накурил — не продохнуть. На улице уже не жарко.

— Чёрт с тобой — открывай и выметайся отсюда! Дай ты мне одному побыть, не могу я сейчас никого видеть, пойми.

— Ладно, ладно, — скороговоркой пробормотала Белла, — дергая непослушную раму — и не слушай ты больше её песни. Ну, не мучай ты себя!

— Уйди! — процедил сквозь стиснутые зубы Евгений. — Если ты ещё раз…

Сообразив, что сейчас начнётся что-то страшное, Изабелла метнулась к двери.

— И чтобы никто!.. Понятно вам?! Никто!!! — Грозно неслось вдогонку.

Плотно закрыв за собой дверь кабинета, Изабелла устало присела за стол секретарши, безвольно уронив плечи. В открытую дверь приемной заглянул румяный широкоплечий парень одетый в синюю форму охранника.

— Ну, чего там, Белла? — шёпотом спросил он, кивнув головой на дверь. — Всё бухает?

— Ой, Витенька, это ужас, какой то! Я его таким ещё никогда не видела. Может останешься до утра, а? Я скажу Дмитрию Александровичу — он тебе оплатит как ночные. А если что, я сама заплачу.

— Да ты чего, Бэл, с дуба упала? За кого меня держишь-то? Конечно, останусь, и безо всяких бабок. Я Женю уважаю. И тебе здесь одной…

— Витя! — Умоляюще посмотрела на охранника девушка. — Ты тоже заметил?!

— Тут только дурак совсем не заметит такие дела.

— Страшно, Витька — всхлипнула Белла, и, уткнувшись в рукав форменной куртки охранника, тихо заплакала.

— Ну, ты чего, в натуре, Бэлка — забормотал Виктор, неуклюже гладя её по распущенным волосам — кончай реветь, всё путём будет. Давай, кофе, что ли сообразим, а то спать охота.

Евгений, стоя посередине кабинета, дрожащей рукой взял со стола и поднял к глазам фотографию странной девушки, похожей на ведьмочку и, посмотрев на неё безумным взглядом, устало выронил снимок из руки. Карточка, плавно покачиваясь в воздухе, упала на пол, но всё тот же ведьмин взгляд продолжал преследовать его и с большого рекламного плаката, прикрепленного над огромным аудиоцентром. Попятившись, словно спасаясь от этого пронизывающего, пристального взгляда, Евгений уперся в стол и рухнул в кресло, крепко сдавливая виски руками, не в силах преодолеть мучительную головную боль.

Просидев неподвижно несколько минут, он вдруг опять резко поднял голову. Дотянувшись до почти уже пустой бутылки виски выплеснул остатки в стакан и начал искать что-то на столе. Обнаружив, наконец, вскрытую упаковку лекарства, выдавил последнюю таблетку из фольги и, сунув её в рот, в два глотка, высосал спиртное. Судорожным движением руки смял пустую коробочку и, запустив маленький комочек в открытое окно, не глядя сунул руку нащупывая пульт аудиоцентра. Странный, немного пронзительный голос наконец замолк, но в голове у Евгения так и продолжало звучать страшное трубное завывание. Затихая, и вновь расширяясь, низкий звук как будто сдавил его голову железным обручем. Сердце натужно колотилось в груди в странном рваном ритме, словно пыталось воспроизвести умолкнувшую мелодию. Не в силах больше вынести эту пытку, Евгений сполз с кресла и рухнул на колени, совершенно раздавленный могучим трубным гласом.

— Господи!.. Трубы… опять… Иерихонские трубы…

Стены и потолок, кружась и качаясь, поплыли перед глазами Евгения. Сквозь пелену, застилавшую глаза, он уловил, остатками сознания, раскосый ведьмин взгляд, лукавую, какую-то живую улыбку и сдавленно простонав и прижав руку к груди повалился на бок, выронив пустой стакан.

Оторвав взгляд от кроссворда, над которым он клевал носом последние полчаса, Витя удивлённо взглянул на Изабеллу поднявшуюся с дивана и нерешительно протянувшую руку к дверной ручке.

— Ты, чего?

— Кажется он заснул, Вить. Я зайду, посмотрю.

— Точно. Музыки часа два уже не слышно. Ну и оставь его, пусть придавит немножко. Утречком я за пивком ему сгоняю, умоется, и всё путём.

— Нет, Витя. Окно там надо закрыть; может одеяло ему достать. Я на секунду, ты только не уходи никуда. Потом, знаешь — мне что-то показалось…

— Ну, смотри сама. Я бы его не трогал… — с сомнением протянул Виктор, глядя на оставленную открытой дверь.