Мона Лиза Овердрайв - Гибсон Уильям - Страница 15
- Предыдущая
- 15/66
- Следующая
Мона смотрела, как он позирует между двумя чемоданами. Как же сложно совместить эту сегодняшнюю картинку с тем, почему на следующий день она уехала вместе с ним в Кливленд на той самой “шкоде”. У “шкоды” было маленькое встроенное радио, которое на ходу заглушал мотор, но его можно было слушать тихонько ночью в поле возле дороги. Настройка не работала, так что приемник ловил всего одну станцию – призрачную музыку с какой-то одинокой вышки в Техасе. Стил-гитара то звенела, то растворялась в ночи. А она чувствовала свою влагу, прижимаясь к его ноге, и жесткую сухую траву, которая щекотала ей шею.
Прайор поставил ее голубую сумку в белый вагончик с полосатой крышей. Мона полезла следом, слыша слабые испанские голоса из наушников кубинца-водителя. Потом Эдди запихнул ей под ноги свои чемоданы, и они с Прайором тоже сели. И покатили к взлетной полосе сквозь стену дождя.
Самолет оказался совсем не таким, какие она знала по стимам, изнутри он совсем не походил на длинный роскошный автобус с рядами кресел по сторонам. Самолет был маленький, с заостренными хрупкими крыльями и такими окошками, что казалось, будто машина все время косит глазами.
Поднявшись по металлической лестнице, Мона попала в округлое помещение с четырьмя креслами и однообразным серым ковром повсюду: и на потолке, и на стенах тоже, – все чистое, холодное и отчужденно серое. За ней вошел Эдди и сел с таким видом, будто ежедневно это проделывал, – распустив галстук и вытянув ноги. Прайор нажимал кнопки у двери. Дверь со вздохом закрылась.
Мона взглянула в узкое, в каплях воды окошко на огни взлетной полосы, отражавшиеся в мокром бетоне.
“А сюда ехали на поезде, – подумала она, – от Нью-Йорка до Атланты, потом пересадка”.
Самолет задрожал. Ей послышалось, как, оживая, что-то проскрипел фюзеляж.
Пару часов спустя Мона ненадолго проснулась в затемненной кабине, – оказывается, заснула, убаюканная протяжным гулом реактивного двигателя. Эдди спал, полуоткрыв рот. Возможно, Прайор спал тоже, а может, он просто сидел с закрытыми глазами – она не знала.
На полпути в сон, который на, следующее утро она уже не смогла вспомнить, ей почудились звуки того техасского радио – тающие стальные струны, вибрирующие, словно боль.
9. ЛЕЧЬ НА ДНО
Джубили и Бакерлоо, Сёркл и Дистрикт. Кумико рассматривала маленькую глянцевую карту Лондона, которую дал ей Петал, и зябко ежилась. Холод, исходивший от бетона платформы, проникал даже сквозь подошвы ботинок.
– И старая же она, черт побери, – рассеянно сказала Салли Шире.
В ее линзах отражалась закругляющаяся к потолку стена в чехле из белой керамической плитки.
– Прошу прощения?
– “Труба”...
Новый клетчатый шарф был завязан у Салли под подбородком, и с каждым следующим словом изо рта у нее белым облачком вылетал пар.
– Знаешь, что меня мучает? То, как иногда прямо у тебя на глазах на станции наклеивают новый слой плитки, не сняв сперва старую, или просверливают дыру в стене, чтобы провести какие-нибудь провода. Тогда видишь все эти наслоения плитки...
– Да?
– Но ведь станции все сужаются и сужаются, так? Это как сужение вен...
– Да, – с сомнением сказала Кумико, – я понимаю... Салли, а мальчики вон там... Что означают их костюмы?
– Это Джеки. Их еще называют Джеки Дракулы.
Четверо Джеков Дракул нахохлились, как вороны, на противоположной платформе. На них были неприметные черные дождевики и начищенные армейские ботинки со шнуровкой до колен. Один из них повернулся, обращаясь к другому, и Кумико увидела, что волосы у него стянуты назад и заплетены в косичку, перевязанную маленьким черным бантом.
– Повесили его, – сказала Салли, – после войны. /
– Кого?
– Джека Дракулу. После войны здесь одно время практиковали публичные казни. От Джеков тебе лучше держаться подальше. Ненавидят любых иностранцев...
Кумико с радостью вызвала бы Колина, но модуль “Маас-Неотек” был запрятан за мраморным бюстом в той комнате, куда Петал подавал еду, а тут еще подошел поезд, ошарашив ее архаичным перестуком колес по стальным рельсам.
Салли Ширс – на фоне залатанной изнанки городской архитектуры, в ее стеклах отражается путаница лондонских улиц и переулков, помеченных в каждую эпоху экономикой, пожарами, войнами...
Кумико, уже совершенно запутавшись, где они, собственно, находятся после их с Салли трех поспешных и, на первый взгляд, совершенно случайных пересадок, безропотно позволяла тянуть себя из такси в такси. Они выскакивали из одной машины, ныряли в двери ближайшего универмага, чтобы воспользоваться первым попавшимся выходом на другую улицу и сесть в другое такси.
– “Хэрродз” [9], – сказала Салли, когда они поспешно пересекали богато украшенный зал, высокий потолок которого подпирали колонны из белого мрамора. Кумико щурилась на толстые красные ломти вырезки и бараньи ноги, разложенные на многоярусных мраморных прилавках, предполагая, что все это пластиковые муляжи. Потом – снова на улицу. Салли подзывает очередное такси.
– “Ковент-Гарден” [10], – бросает она шоферу.
– Прости, Салли, но что мы делаем?
– Заметаем следы. Теряемся.>
Салли пила горячий бренди на веранде крохотного кафе под припорошенной снегом стеклянной крышей. Кумико пила шоколад.
– Мы потерялись, Салли?
– Да уж. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Кумико подумала, что сегодня Салли выглядит старше: возле губ залегли морщинки усталости или напряжения.
– Салли, а чем именно ты занимаешься? Твой друг спрашивал, по-прежнему ли ты отошла от дел?..
– Я – деловая женщина.
– А мой отец? Он – деловой человек?
– Твой отец – самый настоящий бизнесмен, котенок. Нет, не такой, как я. Я вольный стрелок. В основном вкладываю деньги.
– А во что ты вкладываешь?
– В таких же, как я, – пожала она плечами. – Тебя что, разбирает сегодня любопытство? – Она отпила еще глоток.
– Ты советовала мне стать своим собственным шпионом.
– Хороший совет. Однако требует некоторой ловкости и умелого применения.
– Ты здесь живешь, Салли? В Лондоне?
– Путешествую.
– А Суэйн, он тоже вольный стрелок?
– Это он так думает. Он под чьим-то крылом, к тому же держит нос по ветру. Здесь это необходимо для дела, но лично мне действует на нервы. – Она допила бренди и облизнула губы. Кумико поежилась. – Тебе не стоит бояться Суэйна. Янака смог бы съесть его на завтрак...
– Нет, я подумала о тех мальчишках в подземке. Такие худые...
– Дракулы.
– Банда?
– Бозоцоку, – сказала Салли с вполне сносным произношением. – “Кочевые племена”, так? Ну, во всяком случае, что-то вроде племени. – Слово было не совсем подходящее, но Кумико решила, что уловила суть. – А худые они потому, что бедные. – Салли жестом подозвала официанта, чтобы заказать еще бренди.
– Салли, – сказала Кумико, – когда мы добирались сюда, наш маршрут, все эти поезда и такси, – это для того, чтобы убедиться, что за нами никто не следует?
– Ни в чем нельзя быть уверенным.
– Но когда мы ходили на встречу с Тиком, ты не предпринимала никаких предосторожностей. За нами без труда мог бы кто-то идти. Ты нанимаешь Тика шпионить за Суэйном и делаешь это совершенно открыто. А потом столько предосторожностей, чтобы привести меня сюда. Почему?
Официант поставил перед Салли дымящийся стакан.
– А ты зоркий маленький котенок, ведь правда? – Подавшись вперед, она вдохнула пар бренди. – Просто так, идет? В случае с Тиком я просто пыталась встряхнуть кой-кого, вызвать какую-нибудь реакцию.
– Но Тик беспокоился, как бы Суэйн его не обнаружил.
– Стоит Суэйну узнать, что Тик работает на меня, и он его не тронет.
- Предыдущая
- 15/66
- Следующая