Клуб Мефисто - Герритсен Тесс - Страница 27

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая

Джейн села — теперь их глаза были на одном уровне. Он посмотрел на нее несколько насмешливо, и Риццоли это совсем не понравилось. Его взгляд как бы говорил: «Я умный и знаю это. Уж конечно, умнее какой-то там дамочки-полицейского». Раздражение вызывал и тот факт, что, скорее всего, он был прав: он олицетворял стереотип этакого юного гения, с которым опасаешься садиться за одну парту на уроке математики. На чудо-мальчика, который уже сдал контрольную по алгебре, пока все остальные ломают голову над первой задачкой.

— Мы вовсе не стремимся нарушить ваши правила, — пояснил Оливер. — Просто хотим помочь. И это вполне возможно, если мы будем работать вместе.

Сверху послышались собачий лай, цоканье когтей по полу, строгий окрик Эдвины и скрип запираемой двери.

— Вы поможете нам, только если будете отвечать на наши вопросы, — возразила Джейн.

— Похоже, вы меня не совсем понимаете.

— И чего же я не понимаю?

— Насколько полезными мы можем быть для вас. Наша группа.

— Ну да. Господин Сансоне рассказывал — у вас же клуб борцов с преступностью.

— Это общество. А не клуб.

— А в чем разница? — поинтересовался Фрост.

Оливер перевел на него взгляд.

— Мы серьезная организация, детектив. Объединяем людей со всего мира. Да и никакие мы не любители.

— Вы что, служите в органах правопорядка, Олли? — удивилась Джейн.

— На самом деле я математик. Но мое истинное призвание — семиотика.

— Простите?

— Я занимаюсь толкованием знаков и символов. Их происхождением и смыслом, как явным, так и скрытым.

— Ага. А госпожа Фелуэй?

— Она антрополог. И только недавно к нам присоединилась. О ней очень высоко отзывались в нашем лондонском отделении.

— Ну а господин Сансоне? Уж он-то наверняка не служит в полиции.

— А мог бы.

— Он говорил, что до пенсии был профессором. Преподавал историю в Бостонском колледже. По-моему, ничего общего с полицейским.

Оливер усмехнулся.

— Энтони всегда преуменьшает свою значимость. Очень на него похоже.

Тут на кухню вернулась Эдвина с папкой в руках.

— На кого, Олли?

— Мы говорим об Энтони. Полиция думает — он всего лишь отставной преподаватель колледжа.

— И это его вполне устраивает. — Эдвина села. — Потому что не создает рекламы.

— И все-таки, что нам следует о нем знать? — поинтересовался Фрост.

— Ну, что он человек достаточно состоятельный, — ответила Эдвина.

— Это и так ясно.

— Я имею в виду — очень состоятельный. Этот дом в Бикон-Хилле не идет ни в какое сравнение с его имением во Флоренции.

— Или с домом в Лондоне, — добавил Олли.

— И это должно произвести на нас впечатление? — спросила Джейн.

Эдвина ответила ей холодным пристальным взглядом, после чего пояснила:

— Деньги сами по себе не способны впечатлить. То, как человек их тратит, — вот что должно производить впечатление. — Она положила папку с досье на стол перед Джейн и прибавила: — Это вам, детектив.

Джейн раскрыла папку на первой странице. Это была аккуратно напечатанная хронология событий минувшего вечера, восстановленных по памяти троих сотрапезников — Эдвины, Оливера и таинственного Готтфрида Баума:

Дальше полностью излагалось обеденное меню. За консоме следовали заливное из лосося с молодым салатом. Вырезка из говядины с жареным хрустящим картофелем. После этого — тонко нарезанный сыр реблошон под бокал портвейна. И наконец под кофе-торт «Захер» со взбитыми сливками.

В 21.30 — Эдвина и Готтфрид отправились в аэропорт Логан — там Эдвина высадила Готтфрида, поскольку ему надо было лететь в Брюссель.

В 21.45 — Бикон-Хилл покинул Оливер — он направился прямиком домой.

— Это все, что нам запомнилось в хронологическом порядке, — пояснила Эдвина. — Мы старались быть как можно точнее.

«Да, вплоть до консоме», — подумала Джейн, снова просматривая хронологию событий. Ничего полезного тут для нее не было: все это лишь повторяло слова Сансоне и его дворецкого, только с дополнительными кулинарными подробностями. В общем, картина складывалась следующая. Зимний вечер. В Бикон-Хилл в течение двадцати минут съезжаются четверо гостей. Они разделяют с хозяином дома изысканную трапезу и, потягивая вино, обсуждают преступления, совершенные за день, даже не подозревая, что в это самое время снаружи, в стылом саду за домом, убивают женщину.

«А еще клуб борцов с преступностью! Пользы от этих любителей ну ни на грош!»

Следующая страница в папке представляла собой листок почтовой бумаги, увенчанный одной-единственной готической буквой «М».

А под нею — приписка, сделанная от руки: «Твое заключение, Оливер? Э.С.». Энтони Сансоне? Джейн перешла к следующей странице и увидела фотографию — ее она тут же узнала: знаки, нарисованные на двери черного хода в доме Сансоне, выходящей в сад.

— Это же со вчерашнего места преступления, — сказала Джейн. — Откуда у вас фотография?

— Энтони прислал сегодня утром. Это один из снимков, он сделал их вчера.

— Фотография не подлежит распространению, — сказала Джейн. — Это же улика.

— И весьма любопытная, — заметил Оливер. — Знаете, что это? Эти символы?

— Сатанинские знаки.

— О, ответ бессознательный. Вы видите на месте преступления странные символы и приходите к заключению, что это дело рук кровожадных сатанистов. Закоренелых злодеев, по общепринятому мнению.

— По-вашему, здесь еще что-то кроется? — поинтересовался Фрост.

— Я не говорю, что сатанисты не могли сотворить такое. Они действительно используют перевернутый крест как символ Антихриста. И то убийство в сочельник, когда жертву обезглавили, а вокруг головы начертили на полу круг. И сгоревшие свечи. Конечно, это напоминает сатанинский обряд.

— Откуда вы все это знаете?

Оливер взглянул на Эдвину.

— Они и впрямь считают, что мы в полном неведении, верно?

— Неважно, откуда мы узнали все подробности, — произнесла Эдвина. — Но мы осведомлены об этом деле.

— А что вы думаете вот об этом символе? — спросил Фрост, указывая на фотографию. — Похожем на глаз? Это тоже сатанинский знак?

— Как сказать, — ответил Оливер. — Сперва давайте рассмотрим то, что вы видели на месте убийства в сочельник. Там был нарисованный красным мелом круг, и в середину его убийца поместил отрезанную голову жертвы. Еще там были пять сгоревших свечей по периметру круга.

— И что это значит?

— В общем и целом круг — довольно-таки примитивный символ, но вместе с тем универсальный. Он может означать все что угодно. Солнце, луну. Защиту. Вечность. Возрождение, жизненный цикл. Ну и, конечно, в сатанинских культах он, кроме того, олицетворяет женский половой орган. Мы ведь не знаем, какой смысл вложил в него тот, кто начертил его той ночью.

— Но это могло быть и чем-то сатанинским, — заметил Фрост.

— Разумеется. А пять свечей могут означать пять углов пентаграммы. Ну а теперь давайте поглядим на то, что было нарисовано прошлым вечером на двери черного хода в доме Энтони. — Он указал на фотографию. — Что вы здесь видите?

— Глаз.

— Опишите его подробнее.

— Из него как бы вытекает слеза. А под ним как будто торчит ресница.

Оливер достал из кармана рубашки ручку и перевернул листок почтовой бумаги на обратную, чистую сторону.

— Я изображу его более четко, и тогда вы ясно увидите все элементы этого символа.

И он воспроизвел рисунок на листке бумаги:

— Все равно похоже на глаз, — заметил Фрост.

— Да, только благодаря всем этим деталям — реснице, слезе — глаз выглядит совершенно особенно. Этот символ называется Уджат.[11] Знатоки сатанинских обрядов скажут вам, что это символ всевидящего ока Люцифера. А слеза — потому что он оплакивает неподвластные ему души. Некоторые теоретики тайных заговоров утверждают, что точно такой же глаз изображен на американских купюрах.

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая