Хирург - Герритсен Тесс - Страница 2

• Предыдущая
• 2/72
• Следующая

Мур с трудом сглотнул слюну.

– Теперь я понимаю, почему меня отозвали из отпуска.

– Руководить этим расследованием назначили меня, – сказала Риццоли.

В ее словах он уловил нотки предупреждения: она явно защищала свою территорию. Мур понимал, откуда это берется – постоянные насмешки и скептицизм по отношению к женщинам-полицейским заставляли их быть жесткими. По правде говоря, у него не было ни малейшего желания выяснять с ней отношения. Им предстояло вместе работать по этому делу, и сейчас не время было бороться за лидерство.

Мур постарался придать своему голосу уважительный тон.

– Не могли бы вы посвятить меня в обстоятельства происшествия?

Риццоли по-деловому кивнула.

– Жертва была обнаружена сегодня в девять утра в своей квартире на Вустер-стрит, в Южном округе. Обычно она приходит на работу в шесть утра. Цветочный салон «Селебрейшн Флористс» находится в нескольких кварталах от ее дома. Это семейный бизнес, которым владеют ее родители. Когда дочь не явилась на работу, они заволновались. Брат пошел к ней домой проверить, в чем дело. Он обнаружил ее труп в спальне. Доктор Тирни полагает, что смерть наступила между полуночью и четырьмя часами утра. По словам родных, в последнее время у нее не было приятеля, да и соседи по дому не видели, чтобы к ней заходил кто-то из мужчин. Обычная работящая католичка. Мур взглянул на запястья жертвы.

– Она была связана.

– Да. Клейкая лента на запястьях и щиколотках. Ее нашли обнаженной. На ней были лишь некоторые ювелирные украшения.

– Что за украшения?

– Цепочка. Кольцо. Серьги-гвоздики. Шкатулка с украшениями в спальне не тронута. Так что ограбление как мотив убийства исключается.

Мур посмотрел на цепочку ссадин, опоясывающую бедра жертвы.

– Тело тоже было связано?

– На талии и бедрах следы клейкой ленты, которую используют для герметизации водопроводных труб. Рот тоже был заклеен.

Мур глубоко вздохнул.

– Боже...

Глядя на Елену Ортис, он в какой-то момент увидел перед собой другую молодую женщину, тоже мертвую, – блондинку с кровавыми ранами на шее и животе.

– Диана Стерлинг, – пробормотал он.

– Я уже взял из архива протокол вскрытия Стерлинг, – сказал Тирни. – На случай, если вам понадобится перечитать его.

Мур не видел в этом необходимости. Дело Стерлинг, расследованием которого он руководил, до сих пор было живо в памяти.

Год назад тридцатилетнюю Диану Стерлинг, служащую туристического агентства «Кендалл и Лорд», нашли мертвой в ее собственной квартире. Она была обнажена и привязана к кровати клейкой лентой. У Стерлинг были рассечены шея и низ живота. Убийцу так и не обнаружили.

Доктор Тирни направил луч лампы на живот Елены Ортис. Кровь уже смыли, и края раны теперь были бледно-розовыми.

– Есть какие-нибудь улики? – спросил Мур.

– Прежде чем труп был обмыт, мы сняли с тела несколько волокон. И еще волос, прилипший к краю раны.

Мур оживился.

– Волос жертвы?

– Гораздо короче. И светло-русый.

У Елены Ортис волосы были черные.

– Мы уже запросили образцы волос всех, кто соприкасался с телом, – вставила Риццоли.

Тирни привлек их внимание к ране.

– Здесь мы имеем поперечный разрез. Хирурги называют это разрезом по Мэйларду. Передняя брюшная стенка рассекалась послойно: кожа, поверхностная фасция, мышцы и, наконец, брюшина.

– Как и у Стерлинг, – заметил Мур.

– Совершенно верно. Как у Стерлинг. Но есть различия.

– Да? Какие же?

– У Дианы Стерлинг рана была местами рваной, что указывает на некоторую нерешительность убийцы. А здесь этого нет. Видите, как четко проходит линия разреза? Ни разу не оборвавшись. Очевидно, что убийца нанес удар с абсолютной уверенностью. – Тирни встретился взглядом с Муром. – Наш неизвестный учится. Оттачивает технику.

– Если это тот самый неизвестный, – заметила Риццоли.

– Есть и другие схожие детали. Видите прямоугольный край раны? Это указывает на то, что разрез был сделан справа налево. Как и у Стерлинг. Лезвие, которым нанесена рана, прямое, без зазубрин. Таким же лезвием убили Стерлинг.

– Скальпель?

– Похоже на скальпель. Прямая линия разреза подтверждает, что лезвие не дрожало. Жертва была либо без сознания, либо так крепко связана, что не могла и шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Так что лезвие скользило как по маслу.

У Барри Фроста было такое выражение лица, будто его вот-вот вырвет.

– О боже! Умоляю, скажите, что она уже была мертва к тому моменту, когда он это сделал.

– Боюсь, это не посмертная рана. – В зеленых глазах Тирни, видневшихся над хирургической маской, полыхала злость.

– Что, было предсмертное кровотечение? – спросил Мур.

– Да, обнаружено скопление крови в тазовой полости. Это значит, что ее сердце еще работало. Она была жива, когда... происходила эта процедура.

Мур посмотрел на запястья, там были синие пятна. Такие же отметины виднелись и на обеих щиколотках, а бедра опоясывала точечная сыпь кровоизлияний. Судя по всему, Елена Ортис сопротивлялась, пытаясь вырваться из пут.

– Есть и другое доказательство того, что она была жива к моменту нанесения смертельной раны, – сказал Тирни. – Залезьте рукой в рану, Томас. Думаю, вы уже знаете, что там найдете.

Мур неохотно сунул руку в полость. Сквозь латекс перчатки он ощутил мягкую плоть, еще прохладную после длительной заморозки. У него вдруг возникло ощущение, будто он шарит внутри тушки индейки в поисках мешочка с потрохами. Он продвинул руку глубже, и его пальцы стали ощупывать стенки полости. Это было грубое вторжение в самую интимную часть женского тела. Он старался не смотреть на лицо Елены Ортис. Только так он мог сохранять бесстрастность, сосредоточившись исключительно на техническом аспекте надругательства над ее телом.

– Матка отсутствует. – Мур взглянул на Тирни.

Судмедэксперт кивнул.

– Ее удалили.

Мур вытащил руку из полости и уставился на рану, зияющую, словно открытая пасть. Теперь настала очередь Риццоли, и ее короткие пальцы принялись исследовать нутро жертвы.

– Больше ничего не тронули? – спросила она.

– Только матку, – сказал Тирни. – Мочевой пузырь и кишечник на месте.

– А что это за твердый узелок я нащупала слева? – спросила она.

– Это шовная нить. Он перевязал ею кровеносные сосуды.

Риццоли опешила:

– Так это хирургический узел?

– Простой кетгут два-ноль, – предположил Мур и взглядом обратился к Тирни за подтверждением.

Тирни снова кивнул.

– Тот же самый, что мы обнаружили в теле Дианы Стерлинг.

– Кетгут два-ноль? – слабым голосом спросил Фрост. Он уже отошел от стола и теперь стоял в углу возле раковины, приготовившись блевать. – Это что, название какого-то бренда?

– Нет, это не бренд, – сказал Тирни. – Кетгут – это хирургическая нить, изготовленная из кишок коровы или овцы. Она используется для зашивания глубоких слоев соединительной ткани. В теле нитки со временем рассасываются.

– Откуда у него мог взяться этот кетгут? – Риццоли взглянула на Мура. – Вы не проверяли источник, когда работали по делу Стерлинг?

– Установить конкретный источник практически невозможно, – ответил Мур. – Этот шовный материал производится десятками компаний, по большей части в Азии. Он до сих пор используется во многих зарубежных клиниках.

– Только в зарубежных?

В разговор вмешался Тирни.

– Сегодня существуют более совершенные материалы. Кетгут уступает синтетическим нитям в прочности и долговечности. Я сомневаюсь, что кто-то из врачей в США использует его сегодня.

– А зачем нашему убийце вообще понадобилось накладывать швы?

– Чтобы кровотечение не портило картину. Ему нужно было видеть, что он делает. Наш неизвестный – исключительный аккуратист.

Риццоли вытащила руку из раны. На резиновой ладони алел крохотный сгусток крови.

– Убийца имеет определенную квалификацию, но какую? Мы имеем дело с врачом или с мясником?

• Предыдущая
• 2/72
• Следующая