Грешница - Герритсен Тесс - Страница 9

• Предыдущая
• 9/67
• Следующая

К тому времени как приехала "скорая", ее брюки уже насквозь промокли от снега, и пот катил с нее градом, несмотря на холод. Она тяжело поднялась с земли и, измученная, наблюдала за тем, как врачи ставят пациенту капельницу, вставляют эндотрахеальную трубку, грузят носилки в карету.

Телекамера, которую выронил оператор, уже работала в руках другого сотрудника канала. Шоу должно продолжаться, подумала Маура, глядя на то, как репортеры взяли в кольцо карету "скорой", освещая теперь другую историю, пусть даже связанную с несчастьем, постигшим их коллегу.

Доктор Айлз повернулась к священнику, который стоял рядом, такой же промокший, как и она.

– Спасибо, – сказала она. – Я так поняла, вам уже доводилось оказывать первую помощь.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Только манекену. Думал, что мои навыки никогда не пригодятся. – Он протянул ей руку для пожатия. – Даниэл Брофи. А вы судмедэксперт?

– Маура Айлз. Это ваш приход, отец Брофи?

Он кивнул:

– Моя церковь в трех кварталах отсюда.

– Да, я видела ее.

– Как вы думаете, мы спасли его?

Она покачала головой.

– Когда пульса так долго нет, результат бывает неутешительным.

– Но есть шанс, что он выживет?

– Очень небольшой.

– Что ж, даже если и так, мне бы хотелось думать, что мы ему помогли. – Священник бросил взгляд на телевизионщиков, которые все еще суетились вокруг кареты "скорой помощи". – Позвольте, я провожу вас к машине, пока на вас не набросилась эта толпа.

– Их следующей жертвой будете вы. Надеюсь, вы к этому готовы.

– Я уже пообещал сделать заявление. Хотя ума не приложу, что они хотят от меня услышать.

– Они каннибалы, отец Брофи. Им нужно вашего свежего мяса. Чем больше, тем лучше.

Он рассмеялся.

– Тогда мне следовало бы предупредить их, что мясо будет очень жилистым.

Вместе они направились к ее машине. Маура чувствовала, как липнут к ногам мокрые брюки, которые уже начали покрываться ледяной коркой. По возвращении в морг, подумала она, сразу же нужно переодеться, а брюки повесить сушиться.

– Если уж мне придется делать заявление, – сказал Брофи, – может, мне следовало бы знать кое-что? Вы можете мне что-то сказать?

– Вам нужно обратиться к детективу Риццоли. Она руководит расследованием.

– Как вы думаете, это было единичное нападение? Не пострадают ли и другие прихожане?

– Я занимаюсь только жертвами, а не убийцами. Поэтому не могу сказать, какой мотив был у преступника.

– Монахини уже немолоды. Они не могут оказать сопротивление.

– Я знаю.

– Так что им сказать? Всем сестрам, живущим в религиозных общинах? Что даже за монастырскими стенами они не в безопасности?

– Никому из нас не гарантирована полная безопасность.

– Боюсь, это вовсе не то, что я хотел бы им сказать.

– Но именно это им придется услышать. – Маура открыла дверцу машины. – Я воспитывалась в католической семье, отец. И привыкла думать, что монахини неприкосновенны. Но только что я увидела, что стало с сестрой Камиллой. Если такое могло случиться с монахиней, тогда что говорить о нас, мирянах. – Она села за руль. – Желаю вам удачи с прессой. И очень сочувствую.

Отец Брофи захлопнул дверцу машины и посмотрел на нее сквозь стекло. Она мельком взглянула на его клерикальный воротничок; он производил не меньшее впечатление, чем его лицо. Казалось бы, такая узкая белая полоска, но именно она выделяла священника из толпы, делала особенным. Недосягаемым.

Он махнул рукой на прощание. Потом обернулся к надвигающейся на него толпе репортеров. Она увидела, как он расправил плечи и глубоко вздохнул. Потом стремительной походкой двинулся навстречу журналистам.

"В результате общего анатомического обследования и с учетом истории болезни субъекта, страдавшего при жизни гипертонией, я считаю, что смерть вызвана естественными причинами. Наиболее вероятным мне представляется острый инфаркт миокарда, возникший за двадцать четыре часа до смерти и спровоцировавший желудочковую аритмию, которая и привела к летальному исходу. Предполагаемая причина смерти: фатальная аритмия, вызванная острым инфарктом миокарда. Продиктовано Маурой Айлз, доктором медицины, бюро судебно-медицинской экспертизы штата Массачусетс".

Маура выключила диктофон и уставилась на распечатанные диаграммы с анатомическими ориентирами тела мистера Самюэля Найта. Старый шрам после аппендэктомии. Синяки на ягодицах и нижней части бедер – там скапливалась кровь в те часы, когда он, уже мертвый, сидел на кровати. Свидетелей последних минут жизни мистера Найта не было, но доктор Айлз могла представить его ощущения в эти мгновения. Внезапная дрожь в груди. Возможно, короткая паника, охватившая его, когда он осознал, что это трепещет сердце. И потом – постепенное сползание в темноту. "Ваш случай, мистер Найт, из самых легких", – подумала она. Короткая запись на диктофон – и больше никаких хлопот с этим трупом. Быстротечное знакомство завершится ее подписью на протоколе вскрытия.

В электронном почтовом ящике хранились и другие протоколы, которые ей предстояло прочитать и подписать. А в холодильной камере ожидал своей очереди свежий труп Камиллы Маджинес, чье вскрытие было назначено на девять утра завтрашнего дня в присутствии Риццоли и Фроста. Просматривая протоколы, делая пометки на полях, Маура не переставала думать о Камилле. Озноб, который охватил ее утром в часовне, до сих пор напоминал о себе, и она сидела за столом в свитере, вновь и вновь переживая мгновения утреннего визита.

Она встала из-за стола, чтобы проверить, высохли ли ее шерстяные брюки на радиаторе. Почти сухие, подумала она и, развязав пояс на талии, сняла рабочие штаны, в которых так и ходила всю вторую половину дня, после чего с удовольствием надела теплые брюки.

Вернувшись к столу, Маура взглянула на изображения цветов, висящие на стене. Словно в противовес своей мрачной работе она декорировала офис в жизнеутверждающем стиле. В углу буйно разросся фикус – объект особой заботы Мауры и Луизы. Стены украшали плакаты в рамках: букет белых пионов и голубых ирисов, ваза с пышными розами, склонявшими стебли под тяжестью бутонов. Когда гора бумаг на столе становилась слишком высокой, а груз общения со смертью оказывался чересчур тяжелым, доктор отвлекалась на эти фотографии и думала о своем саде, вспоминала запах жирного чернозема и яркую зелень весенней травы. Она думала о живом и растущем, а не о смерти и разложении.

Но в этот декабрьский день весна казалась как никогда далекой. Ледяной дождь стучался в окно, и Маура с ужасом подумала о том, как поедет домой. Посыпали городские дороги солью или опять придется скользить по льду?

– Доктор Айлз! – прозвучал по телефону внутренней связи голос Луизы.

– Да?

– Вам звонит доктор Бэнкс. Он на первой линии.

Маура напряглась.

– Это... доктор Виктор Бэнкс? – тихо спросила она.

– Да. Он сказал, что звонит по делам благотворительного фонда "Одна Земля".

Маура молчала, уставившись на телефон, и чувствовала, как холодеют руки. Она уже не слышала, как барабанит в окно дождь. Слышала только, как бьется ее сердце.

– Доктор Айлз!

– Он звонит издалека?

– Нет. Сначала он оставил сообщение, а теперь звонит из отеля "Колоннада".

Маура нервно сглотнула.

– Я не могу сейчас ответить.

– Он звонит уже второй раз. Сказал, что знаком с вами.

Да. Еще как знаком.

– А когда он звонил в первый раз? – спросила Маура.

– Днем, когда вы были на месте преступления. Я оставила записку на вашем столе.

Маура обнаружила три розовых листочка, спрятавшиеся под стопкой папок. Вот она: "Доктор Виктор Бэнкс. Звонил в 12.45". Она смотрела на знакомое имя, пребывая в глубоком смятении. "Почему именно сейчас? – удивлялась она. – Почему после всех этих долгих месяцев ты вдруг решил позвонить мне? С чего ты взял, что имеешь право вернуться в мою жизнь?"

• Предыдущая
• 9/67
• Следующая