Война за "Асгард" - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/232
• Следующая

Тут он неожиданно выдохнул воздух и резко опустил руки. Мондрагон машинально опустил глаза, словно ожидая увидеть у своих ног труп с переломанным позвоночником. Гладиатор захохотал, очень довольный собой.

— Вот так, — снова повторил он. — Но это… нэинтэрэсно… Я бы хотэл поиграть с ним… сначала…

— Сейчас поиграешь, — пообещал Сомов и снова обернулся к шурину. — Ты понял, Санек? Выбор у Ивана, прямо скажем, небогатый. Строго говоря, я должен объявить его виновным уже сейчас, но из уважения к тебе готов предоставить ему еще один шанс. Так ты хочешь, чтобы он сражался с Асланом?

Сантьяго посмотрел на гладиатора. Он смутно догадывался, что Сомов обманывает его, специально подталкивая к такому решению, при котором Ивана все равно ждет смерть. Как бы ему хотелось сейчас иметь ясную, трезвую голову! Ну же, подумал он отчаянно, сочинитель хренов, придумай что-нибудь. Представь, что дело происходит не с тобой, а с одним из твоих героев. Что бы твои герои сделали в такой ситуации?

— Да или нет? — подхлестнул его Антон. Он махнул рукой, и двое додручных Маркова рысцой побежали к расположенной в конце двора башенке охраны.

— Ты должен решить сейчас.

Мондрагон лихорадочно пытался собраться с мыслями. Его герои… они так находчиво вели себя в сложных ситуациях… ситуациях, которые он сам не торопясь продумывал в тиши кабинета или с помощью бесценного виртуального секретаря… И вряд ли кому-нибудь из его героев приходилось решать столь сложные задачи, свалившись незадолго до этого в пьяном виде в фонтан.

— А вот и Иван, — сказал Сомов. Охранники тащили мальчика через двор, как куль с зерном. Ноги и руки Ивана были связаны резиновыми жгутами, обездвиживающими, насколько знал Мондрагон из рассказов своих знакомых полицейских, куда надежнее наручников.

— Ну что, Иван, — Сомов подождал, пока парнишку рывком поставят на ноги, — не повезло тебе. Твой отец проиграл поединок. Тебя ждет смерть.

Иван поднял голову и посмотрел на стоявшего неподалеку Аслана. Тот ухмылялся, поигрывая рельефными мышцами.

— Что с отцом? — спросил мальчик, и Сантьяго поразился тому, как изменился его голос. Теперь он звучал строго и спокойно, в нем не осталось ничего детского. — Он жив ?

— Не знаю, — Сомов пожал плечами. — Мужик вроде крепкий, может, оклемается… Только тебе-то это уже все равно. Законы знаешь?

Иван перевел взгляд на Мондрагона, и тот поежился под этим взглядом. Я обещал, подумал Сантьяго, я обещал ему, что все будет хорошо…

— По закону ты виновен, — не дождавшись ответа Ивана, продолжал Сомов, — и должен принять смерть. Но есть одно обстоятельство… — Он выдержал драматическую паузу. — Мой гость и родственник Сантьяго Луис Ирибас де Мондрагон, желания которого для меня священны, выразил желание купить тебя.

Мальчик тут же отвел взгляд от Мондрагона и наклонил голову.

— Однако ты сможешь перейти к новому хозяину не раньше, чем снимешь с себя объявленную вину. Поэтому я решил удовлетворить твою просьбу и позволить тебе сразиться с Асланом.

Иван вздрогнул и выпрямился, но по-прежнему ничего не говорил.

— Ты согласен выйти на поединок? — небрежно поинтересовался Антон.

Мальчик кивнул. Аслан удовлетворенно рыкнул и принялся разминать пальцы.

— Леонтий, ты, как староста, имеешь заявить что-нибудь против желания Ивана Кондратьева самолично доказать свою невиновность?

Староста мелко затряс головой.

— Антон Игнатьич, как прикажете… Вы для нас отец родной, если вы не против, то и мы всегда с удовольствием…

Сомов перевел взгляд на Мондрагона.

— Ну что, дорогой родственник? Вы наконец решились? Видите, все ждут только вас…

— Да, — сказал Сантьяго, чувствуя, что его загнали в угол. — Пусть сражается. Мое решение неизменно. Я хочу его купить.

Слуги подтащили к нему шезлонг, и он послушно уселся, потому что ноги вдруг стали ватными. Дрожащей рукой Мондрагон поднес ко рту бокал с водкатини и сделал огромный глоток.

— Развяжите, — приказал Сомов охранникам. Резиновые путы звонко щелкнули, один жгут, распрямившись, ударил охранника по руке, и тот громко выругался. Освобожденный Иван покачнулся и вдруг боком осел на траву.

— Он не может сражаться, — закричал Мондрагон, — у него же все парализовано!

Антон протестующе замычал, запихивая себе в рот крупную ягоду клубники, и за него Сантьяго ответил Марков:

— Не извольте беспокоиться, господин Мондрагон. Ну, затекли руки-ноги, с кем не бывает. Через минутку пройдет…

Сантьяго непонимающе посмотрел на него. Бородач тоже улыбался. Все вокруг улыбались. Все принимали происходившее на лужайке за интересную игру, а его, Мондрагона, за весельчака, придумавшего, как сделать эту игру еще забавнее. Никто ни на секунду не сомневался, что Ивана сейчас убьют. Какая разница, может он двигаться или нет. И никто даже представить себе не мог, что он, Сантьяго, настолько глуп, что не понимает этого…

— Да, — пробормотал Мондрагон, — я понимаю, конечно…

— Аслан, — приказал Сомов, — не торопись. Кости сразу не ломай.

— Харашо, хазяин, — гладиатор вновь улыбнулся своей странной, доброй улыбкой, — мы с ним в кошьки-мышьки поиг-раэм…

Он повернулся и пошел в гимнастический зал. Снаряды и тренажеры предусмотрительно убрали, освободив место для поединка, и там, посередине площадки, Аслан уселся прямо на пол, спиной к зрителям. Широкие трапециевидные плечи его поникли, будто он заснул.

— Хазяин! — крикнул он, не оборачиваясь. — Можно начинать!

— Ну что, Иван… — Сомов допил свой водкатини и похрустел льдом.

— Иди и сражайся, докажи нам, что ты не виновен. Марков, освежиться!

Иван поднялся с травы. Его пошатывало, но руки, как заметил Мондрагон, уже не выглядели безжизненно повисшими, как пять минут назад. Он посмотрел на Антона, потом на Маркова, потом кольнул взглядом Леонтия и отвернулся к гимнастическому залу. На Сантьяго он так и не взглянул.

На лужайке стало очень тихо. Иван повел плечами и пошел прямо на сидевшего спиной к нему гладиатора. Пока он шел, шаг его постепенно обретал уверенность и странную звериную легкость — последние несколько метров он подкрадывался к Аслану совершенно по-рысьи. Приблизившись к противнику на расстояние пяти шагов, мальчик прыгнул.

Он прыгнул совсем не туда, куда предполагал Мондрагон. Если бы самому Мондрагону довелось участвовать в подобном поединке — возможность, которую он никогда не рассматривал всерьез, — он, разумеется, постарался бы броситься врагу на шею и использовать все преимущества нападения сзади. Когда человек сам подставляет спину, возможность ударить в открытое место выглядит заманчиво — и именно поэтому почти всегда оказывается ловушкой. Иван, в отличие от Сантьяго, понимал это и прыгнул вбок, перекатившись через голову и вскочив на ноги уже лицом к лицу с гладиатором. Одновременно с его прыжком в воздухе над головой Аслана — и на метр левее ноги мальчика — взметнулась блеснувшая на солнце петля. Послышался громкий щелчок, петля схватила воздух, и в следующую секунду огромная туша Аслана, словно подброшенная мощной пружиной, выпрямилась в полный рост, заслонив от зрителей Кондратьева.

— Что у него за оружие? — спросил Мондрагон, наклонившись к Сомову.

— Удавка из биостали, — равнодушно ответил тот. — Одна поверхность душит, другая режет. Очень удобно.

— А почему Иван сражается безоружным?

Антон прикрыл глаза — видимо, шурин казался ему невероятным занудой.

— Потому что у него не было оружия. Арбалет у него, если помнишь, конфисковали мы, а нож отобрали, когда он доблестно бился с охраной. Так что сам виноват. Кстати, отец его с дубинкой вышел. А, вот и коктейли. Еще мартини, Санек?

— Да, — сказал Сантьяго ровным голосом. — Пожалуй.

У него было странное чувство, что на лужайке присутствует вовсе не он, смешной и пьяный писатель Сантьяго Мондрагон, а кто-то совсем другой. Может быть, кто-то из его героев. Может быть, молодой автогонщик Тедди, впервые полностью осознавший, что его подло обманули и предали те, кого он любил и кому доверял. И если это и вправду был Тедди, то он знал, что нужно делать.

• Предыдущая
• 24/232
• Следующая