Фаворит. Том 1. Его императрица - Пикуль Валентин Саввич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/151
• Следующая

– Закрой меня, робятки, – велел он солдатам…

Гришка Орлов прибежал к Панину.

– Пассек арестован, – сообщил он.

– Ну и что ж? – зевнул Никита Иванович.

– Как что? Вот станут ему ногти в дикастерии нашей клещами вытягивать, так он и распоется про дела наши…

Панин нашел верное дипломатическое решение:

– Пойду-ка я посплю… – И ушел.

Григорий Орлов наскоро переговорил с братьями:

– Поспешим, пока всех нас за шулята не перехватали…

– Баста! – сказал Алехан, заряжая пистолеты. – Все сделаю сам. А ты, Гришка, дома сиди, благо Степан на тебя налип.

Он имел в виду Перфильева. Гришка предложил:

– Может, мне сразу зашибить его, как муху?

– Успеется, – отвечал Алехан. – Сейчас иди к нему, вина ставь бочку, карты клади – играй и проигрывай… на деньги плевать! Завтра или на плаху ляжем, или вся Россия нашею станет…

Был уже конец дня. Григорий Орлов явился под надзор Перфильева, с треском распечатал колоду карт.

Он знал, что ему играть до утра. В это же время Федор Орлов прискакал в Аничков дворец, сунулся в приватные апартаменты гетмана Кириллы Разумовского.

– Вы один? – спросил гетман.

– Но за мною – вся гвардия!

– Кто вам поручил навещать меня?

– Мой брат Алексей. Он сейчас поскачет в Петергоф, а вы, как полковник измайловцев, сможете ли свой полк?..

Гетман поднятой рукой придержал его речь:

– Пошел вон… болтун!

Изгнав Федора Орлова, он призвал адъютанта Тауберта.

– Иван Иваныч, – сказал он ему, – сейчас вы спуститесь в подвалы Академии, где приготовлен печатный станок и сидит наборщик. Сразу же, как в ваши руки попадет манифест о восшествии на престол императрицы Екатерины Второй, вы…

– Нет, нет, нет! – в ужасе закричал Тауберт. – Ради бога, сиятельный граф, избавьте меня от этого… Я знаю, чем в России кончаются такие дела. Умоляю – не губите меня.

Разумовский резко поднялся из кресла:

– Но вы уже извещены о тайне, которую я вам доверил. А это значит, что у вас осталось два выхода: или вы спускаетесь в подвал к печатному станку, или…

Он сурово замолк. Тауберт пал на колени:

– Не принуждайте меня, высоковельможный гетман.

Разумовский молча снял со стены дорогую запорожскую шашку. Он свистнул, и в кабинет, помахивая хвостом, вошла борзая. Одним ударом граф снял с нее голову.

– Или я поступлю с вами, как с этой собакой!

…Ночью уже начал стучать печатный станок.

До полуночи братья – Алехан с Федором – успели обойти полки гвардии, предупредив конфидентов, чтобы к утру были готовы, а ровно в полночь Алексей Орлов поехал в Петергоф. Именно так: не помчался, а поехал, и камер-юнкеру Ваське Бибикову, который взялся сопровождать его, сказал, что надо поберечь лошадей.

– А где карету раздобыл, чья она? – спросил Бибиков.

– Чужую зашептал, теперь наша.

В пригородах было пустынно, будто все жители вымерли. В пять часов утра 28 июня карета неслышно подкатила к Монплезиру.

Орлов велел Бибикову остаться с лошадьми.

– А охрана тебя не задержит?

– Гляди, и окна открыты: залезай – воруй…

Не только окна, но даже двери Монплезира не были заперты, все спали. Хрустальные миражи рассеивались за окнами дворца-сказки. В одной из комнат Алехан увидел на креслах растопыренное платье императрицы, приготовленное ею для парадного обеда.

– Кто там шляется? – послышался женский голос.

Это проснулась Шаргородская.

– Я шляюсь, – ответил Алехан.

– Чего тебе, партизану, надобно?

– Одевайся, баба, – велел ей Орлов и толкнул двери спальни императрицы. – Пора вставать! – зычно провозгласил он.

Екатерина, сонно жмурясь, спросила из постели:

– Боже, что еще случилось?

– Пассек арестован, вот что… вставай!

Наспех одетые, из Монплезира вышли сама Екатерина, камер-фрау Шаргородская и гардеробмейстер Василий Шкурин. Алехан сказал:

– Теперь время – золото. Погоним с ветром…

Не уместясь в карете, Шкурин и Бибиков встали на запятки, Алехан яростно нахлестнул лошадей. Это был как раз тот момент, когда в Петербурге Григорий Орлов закончил играть со Степаном Перфильевым.

– Вишь, как тебе повезло, Степан.

– Да, – отвечал тот, загребая выручку.

– Поздравляю тебя, Степан, с новою государыней. Если жить хочешь, начинай орать загодя: «Виват Катерина!»

Перфильеву показалось, что Орлов сошел с ума. Но тут подкатила карета, которою правил князь Федор Барятинский.

– Гришка! – позвал он с улицы. – Ты готов ли?

– Мигом, – откликнулся Орлов и сбежал вниз.

Алехан все круче нахлестывал лошадей, и они облипли мыльною пеной. Решительная скачка к столице продолжалась. Давно не было дождя, и внутрь кареты проникла бурая пыль, наложив неприятный грим на женские лица. Наконец одна из лошадей пала. Орлов огляделся. Недалеко от дороги крестьянин ковырялся с сохою на пашенке. Алехан подошел к нему, перехватив его лошадь.

– Эй-эй, – сказал мужик. – Ты чего самовольничаешь? Или на вас, дворян, уж и совсем управы не стало?

– Молчи, пока жив, – пригрозил ему Алехан…

Мчались дальше. Неожиданно показалась встречная коляска, в ней сидел саксонец Нейман, владелец столичных притонов, который издали окликнул Орлова:

– Алехан! Ты куда в такую рань… везешь?

– До первой ямы! – отвечал Орлов, повернувшись к женщинам. – А ведь славно получилось, что он вас обложил.

Екатерина расхохоталась. Шаргородская надулась:

– Чего ж тут славного? Ни свет ни заря едем мы, две порядочные дамы, и вдруг… эдаким-то словом!

Алехан безжалостно погонял лошадей:

– Потому и хорошо, говорю, что Нейман не узнал вас, а это значит, что шума раньше времени не случится… Нно-о!

За пять верст от Калинкиной деревни их поджидал Гришка Орлов со свежими лошадьми. Екатерина пересела в карету Федора Барятинского, под колесами отгромыхал мостовой настил – впереди лежал досыпающий Петербург. Сытые княжеские кони рванули в слободу Измайловского полка… Тревога! Заталкивая в ружья пули, гвардейцы сбегались на плац, возглашая с восторгом:

– Виват Катерина! Веди нас, матка…

Раздался мягкий топот копыт – на роскошно убранном скакуне явился измайловский полковник граф Кирилла Разумовский.

– Мешкать нельзя, – намекнул он женщине.

Под руки уже волокли священника Алексия с крестом. Старец ни в какую не желал впутываться в престольные авантюры.

– Сколько ж лет тебе, старче? – спросил гетман.

– Да уж сто одиннадцатый годик напал.

– Неужто самому тебе жить не прискучило?

– Видит бог – притомился я.

– Тогда приводи солдат к присяге, а завтра и под топор оба ляжем, заодно отдохнешь от жизни… Виват Екатерина Вторая!

Измайловцы разом опустились на колени, присягая императрице на верность. Лишь один офицер вздумал сомневаться.

– Ты чего там хрюкаешь? – спросил его Орлов.

– Не хрюкаю, а людским языком сказываю, что нельзя давать присягу Катерине, покуда от присяги Петру не отрешились.

Это были последние слова в его жизни.

– До чего щепетильный народ пошел на Руси! – сказал Алехан, легко, будто тряпицу, перекидывая убитого через забор…

– Пошли… с богом! – скомандовал гетман.

Через мосты Сарский (Обуховский) и Новый (Семеновский) начиналось шествие Екатерины к престолу, которое возглавлял Мафусаил в епитрахили. Плотность людской массы была столь велика, что, не вмещаясь в узости улиц, солдаты с треском обрушивали заборы, вытаптывали клумбы и огороды. Все дрожало и тряслось от яростных воплей:

– Виват Катерина! Матка наша… урррра-а!

Голштинский принц Георг проснулся от шума. Кинулся к генерал-полицмейстеру Корфу, спросил его – как немец немца:

– Was ist das?

– Ich weiЯ nicht, – отвечал Корф, пожимая плечами.

Обоюдное непонимание двух персон было рассеяно явлением вахмистра Потемкина; принц ему обрадовался:

• Предыдущая
• 35/151
• Следующая