Яростный клинок - Геммел Дэвид - Страница 32

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая

Вскоре она вошла в главную комнату, и они позавтракали в приятном молчании.

– Надолго ли ты уедешь? – спросила женщина.

– На четыре, пять месяцев. Ты будешь скучать?

– Думаю, да.

– Это хорошо, – улыбнулся он. Она замолчала и отхлебнула отвара.

– О чем ты думаешь? – спросил Бануин.

– О тебе и твоем гейсе, – ответила Ворна, поднимая на него взгляд.

– Риганте – чудесные люди, – улыбнулся торговец, – но у них есть странные обычаи. Зачем каждый из них носит проклятие?

– Гейс – не проклятие, а защищающее предсказание. Деревенская колдунья, жрица или друид возлагают на новорожденного руки и просят о видении. Им открывается главный момент жизни будущего ребенка. Как правило, гейсы не предсказывают смерть. Они указывают, где человека ждет успех или счастье. Восемнадцать лет назад я наложила гейс на новорожденную девочку. Он гласил, что если она увидит трехногую лису, то должна последовать за ней. В прошлом году она встретила такую лису и, выполнив предписание гейса, натолкнулась на юношу у ручья. Он был из племени паннонов и путешествовал со своим дядей. Этот человек влюбился в нее с первого взгляда, и они поженились в Самайн.

– Ну, ты слишком молода, чтобы присутствовать при моем рождении. А я слишком стар, чтобы меня тревожили суеверные страхи. – Он неожиданно улыбнулся. – Но если ты знаешь мой гейс, скажи.

– Я знаю его, почувствовала в первый день, как мы встретились. Не пей вина, когда увидишь льва с глазами цвета крови.

– Если я увижу такого зверя, – рассмеялся Бануин, – значит, я уже выпил слишком много вина.

– Ты поймешь, когда придет момент. Будь бдителен. Я не хочу тебя потерять. Обещай, что запомнишь мои слова.

– Запомню – и ты меня не потеряешь. А какой гейс у Коннавара?

– Он умрет в тот день, когда убьет пса, укусившего его.

– Прослежу, чтобы он держался подальше от собак, – сказал Бануин. – Но объясни мне вот что: если человек не нарушает гейсов, он живет вечно?

– Нет.

– Тогда другой вопрос: меня ничто не в силах убить, пока я не увижу льва с кровавыми глазами?

– Нет, – улыбнулась она. – Иногда – хотя и нечасто – человек умирает прежде своего времени – от случайной стрелы, падения с лошади или болезни. Известно одно: если ты нарушишь свой гейс, то умрешь в этот день.

– Понятно. Значит, на гейс и десять серебряных монет можно купить лошадь?

– Не стоит смеяться над тем, что выше твоего понимания, – строго сказала Ворна.

Бануин немедленно извинился.

– Прости, если это прозвучало как насмешка. Но у меня так тепло и легко на сердце. Я обещаю, что никогда не стану издеваться над обычаями риганте. Я люблю твой народ и его культуру. Недавно я беседовал о гейсах с Руатайном, и он рассказал мне свой: не будь щитом короля. Он очень смеялся над ним, поскольку у риганте нет королей.

– В настоящий момент меня заботит не Руатайн. Не я изрекла это пророчество. Обещаешь, что не забудешь про льва?

Бануин положил руку на сердце.

– Обещаю. А ты останешься со мной, пока я не уеду?

– Об этом будет говорить вся деревня.

– Мы могли бы обойти вокруг дерева, – негромко промолвил Бануин. Слова повисли в воздухе.

– К женитьбе нельзя относиться легкомысленно, – проговорила Ворна.

– Нельзя.

– Скажи, почему я должна согласиться, – прошептала она.

– Нужны ли здесь слова? – спросил он, обнимая Ворну и нежно гладя лицо.

– В таких случаях слова необходимы.

Он поцеловал ее в щеку и легонько коснулся губами уха.

– Я люблю тебя, – сказал Бануин.

– А я тебя, – ответила Ворна. – И мы обойдем вокруг дерева.

Ветер усиливался, порывистые волны подбрасывали маленькую шхуну. Коннавар схватился за перила на носу корабля и с тоской посмотрел на меловые скалы. Над кораблем кружились чайки, наполняя воздух пронзительными криками. Конн злобно взглянул вверх. Шум действовал ему на нервы. Палуба снова качнулась под ногами, и он поспешно ухватился за поручень, его замутило. Мимо прошел матрос и улыбнулся. Конну очень хотелось наказать обидчика, но для этого пришлось бы отпустить поручни.

Рядом появился Бануин. Маленький купец был одет в тяжелый овчинный плащ и нес в руках каравай сырного хлеба. Оторвав кусок, он протянул его Конну. Тот покачал головой.

– Лучше есть. Иначе тебя всю дорогу будет выворачивать наизнанку, – сказал Бануин.

Коннавар неохотно взял хлеб и откусил от него. По вкусу он напоминал пепел и желчь. Юноша медленно прожевал и проглотил. Белые скалы стали еще меньше, и чайки начинали разворачиваться в воздухе, чтобы вернуться на сушу. Конн завидовал их крыльям – он бы сделал так же.

– Ешь, – велел Бануин.

Конн с трудом доел кусок и, к собственному удивлению, почувствовал, что желудок успокаивается. Он посмотрел на небо. Оно напоминало по цвету железо, а вдали виднелись тучи.

– Сколько нам плыть до Гориазы? – спросил юноша.

– Четыре… пять часов.

Конн поежился. Бануин прошел через всю палубу туда, где были привязаны двадцать лошадей с поклажей и две оседланные, и вытащил голубой плащ Конна. Вернувшись к молодому другу, он накинул плащ ему на плечи. Конн улыбнулся в знак благодарности и застегнул принесенную одежду брошью с изображением олененка в терниях, подарком Риамфады. За его спиной заржал серый мерин. Конн погладил его по шее и вернулся к Бануину, опустившемуся на палубу, чтобы укрыться от ветра. Юноша присел рядом.

– А в Гориазе стоит армия Каменного Города? – спросил он.

– Нет, они еще не напали на земли остров и гатов. В последний раз они воевали против аиддуев, в восьмидесяти милях на восток. Генерал Джасарей одержал там две крупные победы. Он будет действовать методично. Вряд ли гатам грозит война раньше, чем через два-три года. Нет, следующими столкнутся с Пантерами Каменного Города кердины. Скорее всего Джасарей планировал эту войну еще до того, как выступил против аиддуев.

– Что значит планировал?

– Война для риганте, – улыбнулся Бануин, – что гроза – быстрая, яростная и короткая. Для тургонцев все иначе. Они хотят покорять и удерживать захваченные территории. А о чем прежде всего должен заботиться генерал?

– Об отваге воинов, – немедленно ответил Конн.

– Нет, о фураже. Не важно, насколько храбры твои солдаты, если они голодают. Армии из двадцати тысяч человек необходимо невероятное количество зерна, сушеных фруктов, мяса. Каждый день. А пяти тысячам лошадей нужны сотни акров земли. Каждый день. Когда солдаты Джасарея идут войной на вражеские земли, их нужно кормить. Поэтому сейчас он обольщает вождей разных племен – в том числе гатов, врагов кердинов. Они-то и будут кормить его армию на марше.

Пошел легкий дождь. Подойдя к лошадям, Бануин отвязал кусок холста и вернулся с ним к Конну. Они развернули холст и подняли над головой, держа за разные концы. Дождь усиливался, стук капель по ткани скоро сделал разговор невозможным, и друзья сидели молча, размышляя о чем-то своем.

Коннавар обратился мыслями к Риамфаде и далеко не в первый раз задумался, мог ли быть калека жив, если бы он отнес его домой после первой жалобы на усталость. Узнать это не представлялось возможным, и Конна тяготило чувство вины. Похоронили Риамфаду у края Зачарованного леса, что было крайне необычно, но на этом настояла Ворна. Она долго говорила с Гариафой и Виоккой, вдали от других присутствующих на похоронах. Казалось, родителям Риамфады стало легче после разговора с ней. Тело юноши-калеки, завернутое в одеяло, отвезли к лесу. Там Гариафа, Коннавар и Гованнан выкопали глубокую могилу. Ворна сказала короткую речь, предавая дух Риамфады богам, а потом могилу полили вином и засыпали землей. На пути в деревню Гованнан подошел к Конну.

– Ты не жалеешь, что спас его?

Вопрос очень удивил юношу.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри, как ты пострадал из-за медведя, а он прожил всего на несколько недель дольше. Стоила ли игра свеч?

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая