Призраки грядущего - Геммел Дэвид - Страница 46

• Предыдущая
• 46/62
• Следующая

— Ты уже придумал что-нибудь? — прошептал Киалл. Чареос взглянул на его бледное лицо:

— Кто я, по-твоему, — бог войны? Пробраться туда незамеченными мы еще, пожалуй, сумеем. Но нас будет семеро против семнадцати — шестеро, если не считать Окаса, он ведь не воин. Ну, предположим, что мы перебьем всех семнадцать — сможем ли мы сделать это без шума? Нет. Стало быть, мы взбудоражим тех, что снаружи. Сможем мы победить триста человек? Даже ты способен дать на это ответ.

— Что же ты предлагаешь?

— Не знаю, мальчик! — рявкнул Чареос. — Уйди и дай мне подумать!

Стемнело, и на небе взошла луна. Разные замыслы приходили в голову Чареосу, и он отбрасывал их один за другим. В конце концов он позвал к себе Финна и изложил свой план. Лучник выслушал его с непроницаемым лицом.

— Это единственный способ? — спросил наконец Финн.

— Если ты можешь придумать получше — милости просим.

— Будь по-твоему, Мастер, — пожал плечами стрелок.

— По мне, нам лучше всего отправиться домой и забыть обо всей этой чепухе, — с вымученной улыбкой ответил Чареос.

— Полностью согласен с тобой. За чем же дело стало? Чареос молча указал на освещенный луной город, где виднелось на помосте нагое тело Танаки.

— Мы ее знать не знаем, — проворчал Финн.

— Верно, не знаем, — но мы видели, как она страдает. Я кажусь тебе таким же наивным романтиком, как Киалл?

— Да — но ничего плохого в этом нет. Я разделяю твои взгляды. Зло не будет побеждено, пока хорошие люди бездействуют.

— Значит, мы с тобой два дурака, — с искренней на этот раз улыбкой ответил Чареос.

Финн протянул руку, и он пожал ее.

— Победим мы или проиграем, мир нас все равно не поймет, — сказал Финн.

— Ну и пес с ним, с миром.

— Хорошо сказано.

Близилась полночь, когда Финн и Маггриг выехали верхом из лагеря. Чареос, Гарокас, Киалл и Бельцер медленно спустились к городу. Окас остался сидеть на месте, скрестив ноги и закрыв глаза. Он завел медленную песнь, и из травы стал подниматься туман, скрывая четырех воинов.

Туман клубился, как призрачное покрывало, мерцая при луне. Чареос отыскал в задней стене крепости железную решетку.

— Что теперь? — шепотом спросил его Бельцер.

— Сможем мы ее поднять?

Решетка была четырех футов шириной и семи высотой. Бельцер отдал топор Киаллу и взялся за нижнюю перекладину. Мускулы на его шее и плечах вздулись; решетка заскрипела и приподнялась на дюйм. Гарокас и Чареос пришли на подмогу, и они подняли решетку на фут.

— Хватит, — шепнул Киалл, лег на спину и прополз под ней.

— Удержишь? — спросил Чареос Бельцера.

Великан заворчал в ответ. Чареос лег и прополз за ворота. Они с Киаллом поднялись по ступенькам на стену, где не было часовых, и повернули ворот, освободив Бельцера от груза, а после опять спустились вниз. Бельцер и Гарокас протиснулись к ним.

— Теперь подождем, — прошептал Чареос.

За стеной послышался топот скачущих лошадей.

Финн влетел во вражеский лагерь, разметав два костра. Надиры при виде его повскакали с одеял. Финн остановил коня и из своего короткого охотничьего лука послал стрелу прямо кому-то в горло.

С другого конца лагеря донесся дикий вопль, и из тумана галопом вылетел Маггриг. Надиры бросились к лошадям. Финн подстрелил еще одного надира, пустил коня вскачь и помчался на юг. Весь лагерь пришел в движение — воины хватали мечи и седлали коней. Через несколько минут надирский стан опустел.

В городе Цудай, взбежав на стену, увидел, что его воины, разделившись надвое, пустились в погоню за какими-то всадниками, и приказал своему стремянному:

— Беги туда и узнай, что стряслось! Тот вскочил в седло и умчался за ворота.

Чареос и Бельцер пролезли в заднее окошко большого дома и пробрались вперед. Четверо надирских начальников, сидя за столом, играли в кости.

Чареос метнулся к ним и рассек мечом горло тому, что поближе. Бельцер убил топором еще двоих, не успели они встать. Четвертый бросился к двери, но Гарокас встретил его на пороге и вонзил нож ему в грудь. Гарокас подхватил тело и опустил на пол.

Снаружи Киалл, держась в тени, пробирался к помосту, где без чувств лежала Танаки. На площадь выбежали трое надиров, и он спрятался между бочками с водой.

Надиры поднялись на стену, где Цудай наблюдал за погоней. Киалл, не слыша, о чем они говорят, вылез из укрытия, взобрался на помост и перерезал ножом веревку, стягивающую запястья Танаки. Когда он коснулся ее, она застонала и взмолилась:

— Не надо больше. — Ее глаза были подбиты, губы рассечены, избитое тело кровоточило.

Надиры слезли со стены, и один из них засмеялся. Спрятавшись за столбом, Киалл увидел, как он указывает на Танаки. Другой крикнул что-то, обращаясь к Цудаю.

— День все еще ваш, — ответил тот.

Надир влез на помост, расстегнул пояс и спустил штаны. Киалл вскочил и вонзил свой меч ему в пах.

— Волки, ко мне! — заорал Цудай. Из амбара выскочили девять человек с мечами в руках. — Взять его!

Воины ринулись вперед, но у помоста их встретил Бельцер с топором. Чареос и Гарокас примкнули к нему. Киалл спрыгнул вниз, сбив с ног троих. Чей-то меч порезал ему руку у плеча, но он тут же выскочил и сам ударил врага мечом. Гарокас, уклонившись от удара, заколол своего противника. Он вытащил меч как раз вовремя, чтобы отразить выпад другого. Чареос, прикончив двух Волков, поспешил на помощь Гарокасу. Бельцер дрался как одержимый, и вскоре последний из надиров пал мертвым.

Цудай пробежал вдоль стены, спрыгнул, прокатился по земле и вскочил на своего расседланного коня. Чареос бросился ему наперерез, но Цудай промчался мимо.

— Берите девушку! — крикнул Чареос.

Бельцер сунул топор Киаллу, влез на помост и перекинул Танаки через плечо.

Во главе с Чареосом они добежали до задних ворот и нырнули в туман. Нащупывая тропу ногами, они медленно двинулись вверх по склону. Вскоре они услышали стук лошадиных копыт.

— Ложись! — прошипел Чареос, и все распластались на земле.

Всадники проехали в нескольких шагах от них, и Чареос встал.

— Куда теперь? — прошептал Бельцер. Они слышали крики надиров, но все звуки в сгустившемся тумане казались глухими и искаженными. Чареос снова устремился вверх. Бельцер тяжело дышал, весь красный от натуги. — Я ведь уже не молоденький, — пожаловался он, остановившись перевести дух.

В воздухе перед Чареосом возник светящийся шар.

— Хвала Истоку! — прошептал он.

Шар переместился вправо. Воины последовали за ним и скоро оказались в спасительном лесу, выше уровня тумана. Окас, по-прежнему сидевший на траве, открыл глаза, когда они вышли на поляну.

— Сядьте все вокруг меня, — велел он, — и положите девушку в середину.

Бельцер бережно уложил бесчувственную Танаки на траву, и они образовали круг. Окас снова закрыл глаза и запел тихо и мерно. Бельцер присмотрелся к нему. Старик сильно исхудал, лицо у него посерело, а губы стали такими же синими, как татуировка на подбородке.

Бельцер ткнул Чареоса в бок, указав на Окаса. Чареос кивнул. Ворожба, какой бы она ни была, тяжело сказывалась на старике.

На поляну выехали надиры, и Бельцер схватился за топор, но Чареос удержал его руку. Всадники, казавшиеся бесплотными, будто призраки, медленно проехали мимо них.

Киалл с дрожью посмотрел вслед этому видению. Окас открыл глаза и мешком повалился на траву Чареос и Киалл подались к нему, но старик махнул им рукой, свернулся клубком и уснул. Чареос укрыл его одеялом, а Киалл посмотрел на Танаки. При ярком свете луны он ясно видел кровоподтеки на ее лице. Левый глаз не открывался вовсе, правый сильно опух. Киалл осторожно снял с нее одеяло. Ноги и ягодицы тоже были в синяках и царапинах, на бедрах запеклась кровь.

Бельцер опустился на колени по ту сторону от нее. — Помочь тебе? — спросил он.

— Нет. Тут мы ничего не можем поделать. Но хорошо бы развести костер, чтобы согреть ее.

• Предыдущая
• 46/62
• Следующая