Последний меч Силы - Геммел Дэвид - Страница 3

• Предыдущая
• 3/58
• Следующая

Но это было до того дня, когда пятнадцать лет назад Кровавый король разгромил южных саксов, предавая все мечу и огню, вырвал сердце у народа и, подняв его над их головами, зажал в железном кулаке. Ему бы убить их всех, но он этого не сделал, а принудил их принести клятву покорности ему и одолжил им деньги, чтобы заново выстроить селения и хижины одиноких земледельцев и скотоводов.

В последней битве Гриста чуть не сразил Кровавого короля. Он врубился в стену щитов, пролагая путь к королю с огненно-рыжими волосами, но тут удар меча почти отделил его правую кисть от запястья. Потом другой меч опустился на его шлем, и он упал, оглушенный.

Попытался подняться на ноги, но голова у него шла кругом. А когда наконец сознание вернулось к нему и он открыл глаза, то увидел прямо над собой лицо Кровавого короля, который стоял рядом с ним на коленях. Пальцы Гристы потянулись к его горлу… но пальцев не было – только окровавленная повязка.

– Ты был несравненным воином, – сказал Кровавый король. – Я воздаю тебе честь!

– Ты отрубил мне руку!

– Твоя кисть висела на одном сухожилии. Ее нельзя было спасти.

Гриста понудил себя встать, зашатался, потом поглядел вокруг. Поле усеивали трупы, и между ними бродили сакские женщины, разыскивая тела любимых и близких.

– Зачем ты меня пощадил? – крикнул Гриста, оборачиваясь к королю.

Но тот лишь улыбнулся и, окруженный своими телохранителями, направился к алому шатру за полем у журчащего ручья.

– Зачем? – взревел Гриста, падая на колени.

– Думаю, он и сам все знает, – произнес чей-то голос, и Гриста поднял глаза.

Перед ним, опираясь на покрытый искусной резьбой костыль, стоял британец средних лет с клочковатой светлой бородой, серебрящейся сединой. Гриста заметил, что левая нога у него была искривленной, с вывернутой стопой. Он протянул Гристе руку, но сакс словно не заметил ее и поднялся на ноги сам.

– Он иногда следует своим предчувствиям, – мягко сказал хромой. В его почти бесцветных глазах не было и тени обиды.

– Ты из племен? – спросил Гриста.

– Бригант.

– Так почему ты служишь римлянину?

– Потому что эта земля – его и он – эта земля.

Меня зовут Прасамаккус.

– Так, значит, я жив из-за каприза короля.

– Да. Я был с ним, когда ты ринулся на стену щитов. Безрассудный поступок.

– Я безрассудный человек. И что он намерен сделать с нами теперь? Продать в рабство?

– По-моему, он намерен оставить вас жить в мире.

– Почему он совершает такую глупость?

Прасамаккус прохромал к валуну и сел на него.

– Меня брыкнула лошадь, – сказал он, – а нога у меня и до того сильной не была. Как твоя рука?

– Горит огнем, – сказал Гриста, садясь рядом с бригантом и глядя на женщин, которые все еще бродили по полю битвы под карканье кружащих над ним голодных ворон.

– Он говорит, что и вы тоже – эта земля, – сказал Прасамаккус. – Он процарствовал десять лет. Он видит, как саксы, и юты, и англы, и готы рождаются на этом Острове Туманов. Они уже больше не вторгнувшиеся на него враги.

– Неужели он думает, что мы приплыли сюда прислуживать римскому королю?

– Он знает, зачем вы приплыли – грабить, убивать, сразу разбогатеть. Но вы остались обрабатывать поля.

Что ты чувствуешь к этой земле?

– Я родился не здесь, Прасамаккус.

Бригант улыбнулся и протянул ему левую руку. Гриста посмотрел на нее, потом взял в свою и пожал пожатием воина – запястье к запястью.

– Думается, это хорошее первое применение для твоей левой руки.

– Она научится и владеть мечом. Меня зовут Гриста.

– Я тебя уже видел. Ты сражался в великой битве под Эборакумом в тот день, когда король вернулся домой.

Гриста кивнул:

– У тебя хороший глаз, а память еще лучше. Это был День Двух Солнц. Такого я больше никогда не видел, да и не хочу увидеть. В тот день мы сражались бок о бок с бригантами и их трусливым королем Элдаредом. Ты был с ним?

– Нет. Я стоял под двумя солнцами вместе с Утером и Девятым легионом.

– День Кровавого короля. С тех пор все шло плохо. Почему его нельзя победить? Каким образом он всегда знает, где нанести удар?

– Он – эта земля, а земля знает.

Гриста ничего не сказал. Он не ждал, чтобы бригант выдал ему тайну своего короля.

От семи тысяч сакских воинов, которые ринулись в сечу, остались какие-то одиннадцать сотен. От них Утер потребовал, чтобы они преклонили колени и поклялись Кровавой Клятвой никогда больше не восставать на него.

А взамен земля останется их землей, как и раньше, но теперь по закону, а не как добыча завоевателей. И еще он оставил им их собственного короля Вульфира – сына Орсы, сына Хенгиста. Это был смелый ход. Гриста встал на колени вместе с другими в свете утренней зари перед шатром короля и смотрел на Утера рядом с мальчиком, с Вульфиром.

Саксы улыбались, хотя и были побеждены: ведь на колени-то они встали не перед победителем, а перед своим верховным вождем.

И Кровавый король прекрасно это знал.

– Я даю вам слово, что наша дружба крепка, как этот меч, – сказал он, высоко подняв Меч Кунобелина, и в лучах восходящего солнца клинок вспыхнул пламенем. – Но дружба имеет свою цену. Этот меч не потерпит других мечей в руках саксов. – Среди коленопреклоненных прокатился гневный ропот. – Будьте верны своему слову, и это, возможно, изменится, – продолжал король. – Но если вы его не сдержите, я вернусь, и от Андериды до Венты в живых не останется ни один мужчина, ни одна женщина, ни единый плачущий младенец. Выбор за вами.

Через два часа король удалился со всем войском, и растерянные саксы собрали Совет Вотана. Вульфир в свои двенадцать лет голоса в Совете не имел, и Колдера избрали майордомом, чтобы он помогал ему править.

Остаток дня ушел на выборы в Совет. Из прежних восемнадцати его членов уцелело лишь двое, но к ночи положенное число их было восстановлено.

Через два часа после восхода солнца Восемнадцать собрались для важных решений. Некоторые хотели отправиться на восток под руку Драды, сына Хенгиста, – как-никак он же дядя Вульфира и кровный родич. Другие предлагали повременить, пока не удастся собрать, новое войско. А еще некоторые настаивали на том, чтобы послать за помощью через пролив: меровейские войны сгоняли многих молодых мужчин с насиженных мест, и им оставалось только браться за оружие.

Два события придали делу совсем иной оборот. В полдень прибыла повозка с золотом и серебром, дарами короля, чтобы ими распорядились, «как сочтет нужным Совет». Дары эти сами по себе означали, что можно купить съестных припасов, чтобы выдержать наступающую суровую зиму, и одеяла и всякие припасы у меровеев в Галлии.

А во-вторых, майордом Колдер произнес речь, которая надолго запечатлелась в умах, если не в сердцах всех, кто его слушал.

– Я сражался с Кровавым королем, и по моему мечу струилась алая кровь его телохранителей. Но почему мы вступили с ним в бой? Спросите себя об этом. Я отвечу: потому что нам казалось, что его можно победить и нас ждет богатая добыча в Венте, Лондиниуме, Дубрисе и всех других торговых городах. Но теперь мы знаем, его победить невозможно… для нас… и наверное, и Драда не может. Вы видели повозку – столько монет нам не принесла бы и победа. Я говорю: нам следует подождать, взвесить его слово. Вернуться в свои дома, починить их или выстроить заново, собрать урожай – то, что от него осталось.

– Мужчины без мечей, Колдер? Как же мы обретем путь в Валгаллу? – крикнул высокий воин.

– Сам я иду за Белым Христом, – сказал Колдер, – а потому Валгалла меня не заботит. Но если, Снорри, тебя это тревожит, отправляйся к Драде. Пусть каждый, кто хочет сражаться, поступит так же. Нам предложили дружбу, и уж конечно, повозка золота – это ведь далеко не самое худшее, чего можно ждать от победителя.

– А он нас боится, вот и прислал ее! – сказал Снорри, рывком поднявшись на ноги. – На его золото надо нанять воинов, купить оружие и напасть на Камулодунум.

• Предыдущая
• 3/58
• Следующая