Легенда о Побратиме Смерти - Геммел Дэвид - Страница 7

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая

— Не довольно ли будет, ребята? — холодно вымолвил он. — Пока что я в Гульготире никого не убил. Забирайте-ка своих дружков и ступайте подобру-поздорову.

Один из горожан пригляделся к незнакомцу.

— Ты ведь дренайский боец, верно? Друсс?

— Верно, верно. А теперь ступайте отсюда. Потеха закончена — разве что вы хотите еще.

— Клай сделает из тебя отбивную с кровью, ублюдок! — С этими словами горожанин убрал нож. Готиры помогли подняться раненым, вожака пришлось унести на руках.

— Скверное место, — сказал незнакомец Талисману, — но есть в нем свои прелести. Выпьем по стаканчику.

— Ты хорошо дрался, — проговорил Талисман. Горожане уже скрылись в конце улицы. — Я выпью с тобой, дренай, но не здесь. У меня такое чувство, что сейчас они поговорят меж собой, расхрабрятся и снова полезут в драку.

— Ну так пошли со мной, парень. Готиры поселили нас где-то недалеко отсюда — так мне сдается, — и есть там кувшинчик лентрийского красного, который весь вечер не может меня дозваться.

И они двинулись на запад, к главной улице, что вела к цирку. Готиры за ними не пошли.

Талисман, никогда еще не бывавший в столь роскошном жилище, разглядывал темными раскосыми глазами дубовую лестницу, бархатную обивку стен, резные позолоченные мягкие стулья и ковры из чиадзийского шелка. Вместе с воином по имени Друсс он поднялся по лестнице в длинный коридор. По обе его стороны через каждые пятнадцать шагов располагались двери. Друсс нажал на бронзовую ручку одной из них, и дверь открылась в богато обставленную комнату. Первое, что бросилось Талисману в глаза, было большое, шестифутовой высоты, зеркало. Надир заморгал — он ни разу не видел прежде своего отражения в полный рост. Краденый черный плащ и камзол в дороге запылились, темные глаза смотрели устало. Лицо в зеркале, хоть и безбородое, казалось куда старше, никак не скажешь, что надиру всего восемнадцать лет, губы стиснуты угрюмо и решительно. Ответственность, что легла Талисману на плечи, пожирала его юность.

Он подошел к зеркалу, потрогал. На вид стекло как стекло, но стекло прозрачно — как же оно может отражать так ясно? В правом нижнем углу Талисман углядел царапину; припав на колено, посмотрел сквозь нее и увидел ковер по ту сторону зеркала,

— На стекло наносят слой серебра, — пояснил Друсс. — Не знаю уж каким манером.

Талисман отвернулся от зеркала. В комнате было еще несколько лежанок, обитых блестящей кожей, несколько стульев и длинный низкий стол, на столе — кувшин с вином, четыре серебряных кубка. Комната была велика, как отцовская юрта — а там жили четырнадцать человек! Двойные двери на дальнем конце вели на широкий балкон, откуда виден был цирк. Талисман, тихо ступая по мягкому ковру, вышел наружу. Вокруг большой арены высились бронзовые шесты, на которых красным огнем пылали светильники — казалось, будто все громадное сооружение охвачено пожаром. Хотел бы Талисман, чтобы оно и вправду сгорело — вместе со всем городом!

— Красиво, правда? — улыбнулся Друсс.

— Это там ты сражаешься?

— Мне осталось сразиться еще только раз — с первым готирским бойцом, Клаем. А потом я вернусь в свою усадьбу, к жене.

Друсс подал гостю кубок лентрийского красного, и Талисман пригубил.

— Там столько флагов разных стран. Зачем? Вы готовитесь к войне?

— Да нет, наоборот. Все народы собрались сюда на дружественные Игры, которые, как говорят, укрепляют согласие между странами и поощряют торговлю.

— Надиров не пригласили, — бросил Талисман, уходя с балкона в комнату.

— Ну, это уже политика, парень, я ее не понимаю и толку в ней не вижу. Да и кому было бы посылать приглашение? У вас сотни племен, и почитай что все между собой воюют. У вас нет столицы, нет главы.

— У нас будет глава. Придет великий человек, Собиратель. Так предсказано!

— Слыхал я, что таких собирателей было много.

— Этот будет другим. У него будут лиловые глаза, и будет он зваться именем, которого не носил ни один надир. Он придет — и пусть тогда остерегается ваш мир!

— Что ж, желаю вам удачи. — Друсс сел на лежанку и задрал на стол ноги в сапогах. — Лиловые глаза, говоришь? Хотел бы я поглядеть на такое диво.

— Они будут как Глаза Альказарра. В Собирателе воплотится Великий Волк с Лунных гор.

Дверь отворилась, и Талисман, резко обернувшись, увидел высокого красивого молодого человека со светлыми волосами, стянутыми в тугой хвост, в багряном плаще и длинном голубом камзоле из расшитого опалами шелка.

— Надеюсь, ты оставил мне немного вина, старый конь, — сказал вошедший, обращаясь к Друссу. — Я сух, как подмышка ящерицы.

— Мне надо идти. — Талисман направился к двери.

— Погоди! — остановил его Друсс, поднимаясь. — Зибен, не знаешь ли, где найти улицу Ткачей?

— Нет, но в задней комнате есть карта. Сейчас принесу. — Зибен мигом вернулся и разложил карту на низком столе. — В каком это квартале? — спросил он Талисмана.

— В северо-западном.

Зибен повел тонким пальцем по карте.

— Вот она — за Холмом Древностей. Как выйдешь отсюда, ступай по главной улице до статуи Богини Войны — такая высокая женщина с длинным копьем и ястребом на плече. Оттуда пройдешь влево еще милю и увидишь впереди Парк Поэтов. Там поверни направо и иди к Холму Древностей. Там стоят четыре громадные колонны, а на камне, который сверху, вырезан орел. Улица Ткачей будет первой направо за холмом. Ты понял, или мне объяснить еще раз?

— Не надо. Я найду. — И надир, не сказав более ни слова, вышел.

— Какая трогательная благодарность, — усмехнулся Зибен. — И где ты только таких находишь?

— На него напали, я ему помог.

— Убитых много?

— Ни одного, насколько я знаю.

— Стареешь, Друсс. Он ведь надир? Тогда ему нужна немалая смелость, чтобы вот так разгуливать по Гульготиру.

— Да. Он мне понравился. Он рассказывал мне о Собирателе, который должен прийти, — о человеке с глазами Альказарра, что бы это ни означало.

— Ну, это просто. — Зибен налил себе вина. — Есть такая старая надирская легенда. Много веков назад три надирских шамана, обладавших будто бы большой силой, решили изваять статую в честь Богов Камня и Воды. Они взяли у земли волшебную силу, высекли статую из камня Лунных гор — и назвали ее Альказарром. Это была, насколько я знаю, фигура огромного волка. Глаза у него были аметистовые, зубы из слоновой кости...

— Короче, поэт!

— Как ты нетерпелив, Друсс. Слушай. Согласно легенде, шаманы извлекли из земли всю ее магическую силу и поместили в волка. Они сделали это, чтобы управлять судьбой надиров. Но один из шаманов выкрал Глаза Альказарра, и волшебство пропало. Лишившись своих богов, надирские племена, мирные прежде, ополчились друг на друга, и начались страшные войны, которые длятся и по сей день. Ну, вот тебе и сказочка на сон грядущий.

— А что стало с тем, который украл глаза?

— Понятия не имею.

— Вот за что я ненавижу твои истории, поэт. Им не хватает подробностей. Почему магия перешла в волка? Зачем шаман украл глаза? Где они теперь?

— Я не сержусь на твои придирки, старый конь, — улыбнулся Зибен. — А знаешь почему? Прошел слух, будто ты прихворнул, и ставки на Клая возросли до двенадцати к одному.

— Прихворнул? Я сроду не хворал. Откуда взялась эта сплетня?

— Полагаю, возникла после того, как ты не явился на пир в честь Бога-Короля.

— Проклятие, я забыл! И ты сказал, что я болен?

— Я сказал, что ты еще не оправился от полученных в бою ушибов. Твой будущий противник был там и спрашивал о тебе. Хороший парень. Он надеется, что пророчество не повлияет на твой стиль боя.

— Какое такое пророчество?

— О твоем поражении, — беззаботно бросил Зибен. — Не стоит об этом задумываться. Впрочем, можешь спросить его сам. Он пригласил тебя к себе завтра вечером, и я буду благодарен, если ты примешь приглашение.

— Благодарен? Как видно, тут замешана женщина?

— Ну, если начистоту, я и правда встретил во дворце одну славненькую служаночку. По-моему, она думает, что я — иноземный принц.

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая