Легенда - Геммел Дэвид - Страница 6

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая

— Ты целил ему в спину с двадцати шагов, а попал в ногу.

Это потому, что ты зажмурил один глаз — так перспектива нарушается.

— Благодарю за урок и желаю всего наилучшего.

— Погоди! — крикнула она. Он обернулся. — Мне нужна твоя лошадь.

— Мне тоже.

— Я заплачу.

— Она не продается.

— Тогда я заплачу за то, чтобы ты довез меня туда, где я смогу купить себе лошадь.

— Сколько?

— Один золотой раг.

— Пять, — сказал он.

— За эти деньги я могу купить трех лошадей, — возмутилась девушка.

— На этом рынке цену назначает продавец.

— Два — и кончено.

— Три.

— Хорошо, три. Ну, так где твоя лошадь?

— Сначала деньги, любезная госпожа.

Она с ледяным блеском в глазах достала деньги из кожаного кошеля и вложила в его протянутую ладонь.

— Меня зовут Регнак — для друзей Рек.

— Мне все равно, как тебя звать, — заверила она.

Они ехали в молчании, холодом не уступавшем погоде.

Девушка сидела в седле позади Река. Несмотря на снедавший его страх, он подавлял желание пришпорить коня. Нельзя сказать, чтобы он сожалел о том, что спас ее, — этот поступок безмерно повысил его самоуважение. Но он боялся встречи с Рейнардом. Девушка не станет молчать, пока он будет улещивать атамана. И даже если она каким-то чудом удержит язык за зубами, то потом непременно донесет, что Рек рассказал Рейнарду о путях следования караванов.

Конь споткнулся об укрытый под снегом корень, и девушка съехала набок. Рек поймал ее за руку и водворил обратно в седло.

— Не лучше ли будет обхватить меня за пояс?

— И во сколько мне это обойдется?

— Давайте держитесь. Слишком холодно, чтобы спорить.

Она обхватила Река руками и прислонилась головой к его спине.

В небе собирались черные тучи, становилось все холоднее.

— Надо будет пораньше остановиться на ночлег, — заметил он. — Погода портится.

— Согласна.

Пошел снег, и ветер усилился. Рек низко наклонял голову, щурясь от летящих навстречу снежных хлопьев. Он направил мерина в сторону от тропы, в гущу леса, и вцепился в луку седла, когда конь стал взбираться на крутой склон.

Рек понимал: ночевать под открытым небом в метель — чистое безумие. Нужна пещера или хотя бы скала, под которой можно укрыться. Они ехали еще час, пока не добрались до поляны, окаймленной дубами и дроком. На поляне стояла бревенчатая крестьянская хижина, крытая дерном.

Дыма над каменной трубой не было.

Рек пришпорил усталого коня. К хижине примыкал огражденный навес с прогнувшейся от снега плетеной кровлей, и Рек завел мерина туда.

— Слезайте, — сказал он девушке, но она все так же держалась за его пояс. Заметив, что руки ее посинели. Рек принялся что есть силы тереть их. — Да очнись же! Очнись, будь ты проклята! — Разомкнув ее руки, он соскочил с седла и подхватил ее, падающую, на руки. Губы у нее посинели тоже, и волосы смерзлись. Взвалив девушку на плечо, он снял с коня поклажу, ослабил удила и внес ее в хижину. Деревянная дверь стояла приотворенной, в стылое жилье набился снег.

Рек увидел лежанку под единственным окном, очаг, нехитро сколоченные полки и поленницу дров у дальней стены — ее могло хватить на две, а то и три ночи. Еще в хижине имелись три корявых стула и стол, грубо вытесанный из вязового пня. Рек опустил бесчувственную девушку на лежанку, нашел под столом связанный из прутьев веник и вымел из дома снег. Он хотел закрыть дверь, но прогнившая кожаная петля лопнула, и дверь перекосилась. Ругаясь, он загородил вход столом.

Поспешно раскрыв котомку, он достал коробку с трутом и огнивом. Неведомый хозяин хижины уже сложил в очаге дрова, как это заведено в лесной глуши. Рек собрал в кучку под хворостом сухие листья, полил их лампадным маслом из кожаной фляжки и стал высекать огонь. Пальцы у него застыли, и искры тут же гасли — он остановился, заставил себя медленно, глубоко подышать и снова ударил огнивом. На этот раз трут затлел. Рек осторожно раздул огонек, а когда занялись прутья, стал подкладывать мелкие ветки. Огонь начал разгораться.

Рек подтащил к очагу два стула, набросил на них одеяла и вернулся к девушке. Она лежала, едва дыша.

— Все эти проклятые доспехи, — проворчал он и стал развязывать на ней полушубок, поворачивая ее с боку на бок.

Вскоре он раздел ее и принялся растирать. Подбросив в огонь еще три полена, он расстелил на полу перед очагом одеяла, положил на них девушку и стал тереть ей спину.

— Не вздумай у меня умереть! — рявкнул Рек, массируя ей ноги. — Посмей только! — Он вытер ей волосы полотенцем и завернул ее в одеяло. На полу было холодно, из-под двери тянуло морозом, и, пододвинув лежанку к очагу, он переложил туда девушку. Пульс девушки бился медленно, но ровно.

Он взглянул ей в лицо — оно было прекрасно. Не в общепринятом смысле — этому мешали слишком густые, сумрачные брови, квадратный подбородок и слишком полные губы. Но в лице ее были сила, мужество и решимость.

И не только — во сне черты ее лица стали нежными, совсем детскими.

Рек тихонько поцеловал ее.

Потом застегнул свой полушубок, отодвинул стол и вышел в бурю. Гнедой фыркнул, заслышав его шаги. Под навесом лежала солома, и Рек, взяв пучок, вытер коню спину.

— Ночь будет холодная, парень, но тут ты не пропадешь. — Рек покрыл попоной широкую спину мерина, покормил его овсом и вернулся в хижину.

К девушке вернулись живые краски, теперь она мирно спала.

Пошарив по полкам, Рек отыскал старый чугунок. Достал из котомки полотняный, со стальной защелкой мешок со съестным, извлек оттуда вяленое мясо и стал варить похлебку. Согревшись, он скинул плащ и полушубок. Ветер снаружи бросался на стены, но внутри жарко пылал огонь, наполняя хижину мягким красноватым светом. Рек стянул сапоги и растер себе ноги. Хорошо, однако, быть живым.

А есть-то как хочется!

Он взял глиняную, обшитую кожей манерку и попробовал суп. Девушка пошевелилась, и он подумал, не разбудить ли ее, но решил, что не надо. Она так хороша, когда спит, — и сущая ведьма, когда бодрствует. Она повернулась на бок и застонала, высунув из-под одеяла длинную ногу. Рек вспомнил ее тело и усмехнулся. Ничего мужского в нем нет! Она просто крупная — но сложена превосходно. Он смотрел на ее ногу, и улыбка исчезала с его лица. Он представил, как лежит нагой рядом с ней...

— Ну нет. Рек, — сказал он вслух. — Ты это брось.

Он укрыл ее и вернулся к похлебке. «Готовься к худшему, — сказал он себе. — Проснувшись, она обвинит тебя в том, что ты воспользовался ее слабостью, и выцарапает тебе глаза».

Он завернулся в плащ и улегся перед огнем. На полу теперь стало теплее. Он подбросил дров в огонь, положил голову на руку и стал смотреть, как кружат, скачут и изгибаются огненные танцовщицы.

Скоро он уснул.

Разбудил его запах поджаренной ветчины. В хижине было тепло, а его левая рука опухла и затекла. Рек потянулся, застонал и сел. Девушки нигде не было. Потом открылась дверь, и она вошла, стряхивая снег с полушубка.

— Ходила посмотреть на лошадь. Есть будешь?

— Да. Который час?

— Солнце часа три как взошло. Снег почти перестал.

Он распрямил свое ноющее тело. Спина совсем онемела.

— Слишком долго я спал на мягких постелях в Дренане.

— И брюшко у тебя оттого же.

— Брюшко? У меня просто позвоночник так выгнут. И мышцы расслаблены. Ну ладно, пускай брюшко. Еще пару дней такой жизни — и оно сойдет.

— Не сомневаюсь. Однако нам повезло, что мы нашли это место.

— Да.

Она перевернула ветчину, и разговор умолк. Рек почувствовал неловкость и заговорил — одновременно с ней.

— Смешно, — сказала она.

— Вкусно пахнет, — сказал он.

— Вот что.., я хотела сказать тебе спасибо. Ну, вот и сказала.

— Не за что. Почему бы нам не начать сызнова, как будто мы только что встретились? Меня зовут Рек. — Он протянул ей руку.

— Вирэ, — сказала она, сжав ему запястье на воинский манер.

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая