Черная Луна - Геммел Дэвид - Страница 17

• Предыдущая
• 17/85
• Следующая

— Может, это ручная крыса, — с ухмылкой предположила Карис.

— Возможно. Но скорее всего эта дрянь нашла лазейку на зерновые склады, которые я велел запечатать наглухо.

Сарино толкнул створки дверей, и они вошли в большую круглую комнату, ярко освещенную двумя десятками ламп. Три чародея в бархатных мантиях стояли вокруг большого стола, на котором была привязана за руки и ноги обнаженная девушка. Рядом с алтарем, в когтях бронзового орла покоилась Жемчужина эльдеров. Карис прежде никогда не видела Жемчужины и теперь была ошеломлена ее красотой. Казалось, она переливается цветами живой радуги. Карис всем существом чуяла исходящее от нее тепло.

— Пощадите! Господин мой, пощадите меня! — простонала девушка, привязанная к алтарю. Карис обернулась и посмотрела на нее. Девушка была с виду совсем юна — не старше четырнадцати.

— Помолчи, дитя, — велел Сарино. И, круто повернувшись к лысому долговязому чародею, спросил:

— Почему ритуал до сих пор не завершен?

— Ритуал завершен, государь. Это-то и есть самое интересное.

— Не говори загадками, Кализар.

— Гляди же, государь!

Долговязый вскинул руку и завел колдовской речитатив. Из пальцев его засочился багряный дым, направлявшийся к Жемчужине. Приближаясь к цели, дым, как почудилось Карис, постепенно принимал форму чудовищной лапы с четырьмя когтями, которые были нацелены на Жемчужину. В тот самый миг, когда багряные когти должны были вот-вот коснуться Жемчужины, из недр ее брызнула молния. Полыхнуло голубое пламя — и багряный дым исчез бесследно.

Тогда чародей поднял правую руку. В ней блеснул кинжал — и изогнутое лезвие вонзилось в грудь девушки. Ее хрупкое тело выгнулось, с губ сорвался придушенный вскрик. Кализар выдернул кинжал. Из недр Жемчужины выплыло белое облако и накрыло убитую девушку, скрыв ее целиком. Комнату заполнил аромат роз. Сарино с интересом следил за происходящим. Карис стояла рядом с ним и не сводила глаз с девушки на алтаре — ее отвращение к сцене убийства сменилось вдруг поразительным предчувствием…

Через несколько мгновений белое облако поднялось и неспешно втянулось в Жемчужину.

— Не надо! — всхлипнула девушка. — Не надо больше меня убивать! Пожалуйста!

Сарино подошел ближе, ладонью коснулся белоснежной кожи между ее маленькими грудями. Там не было ни пятнышка крови, ни следа того, что совсем недавно в эту грудь вонзили кинжал.

— Сколько раз это произошло? — спросил Сарино.

— Вместе с этим — четыре, государь. Жемчужина, судя по всему, не допускает человеческих жертв.

— Поразительно! И что ты об этом думаешь, Кализар?

— Для меня это непостижимо, государь.

— Дай мне кинжал и начни все сначала.

Кализар повиновался и вновь затянул заклинание. Девушка на алтаре заплакала. Сарино улыбнулся ей и погладил по голове, как ребенка.

— Не убивайте меня! — взмолилась она.

Герцог ничего не ответил. Снова багряный дым подобрался к Жемчужине, и снова сверкнула молния, вспыхнуло голубое пламя.

— Ну же! — прошипел Кализар.

Сарино повернулся… и по самую рукоять вонзил кинжал в грудь чародея. Кализар зашатался, рухнул на колени и, сложившись пополам, ударился лбом о стылый каменный пол.

Снова белое облако вынырнуло из Жемчужины и поплыло к чародею — но, едва коснувшись его, содрогнулось и вернулось в Жемчужину, просочившись сквозь радужную оболочку.

Сарино наклонился к убитому и сильным толчком перевернул его на спину.

— Мне, — сказал он, — не нужны чародеи, которые не могут постичь новой магии. — Поднявшись, он повернулся к двоим оставшимся чародеям. — Для вас эта магия тоже непостижима?

— Не совсем, государь, но она потребует долгого изучения, — ответил один из них. Его собрат по ремеслу согласно кивнул.

— Отлично, — сказал Сарино. — Что же мы узнали сегодня?

— Что Жемчужина разумна, — ответил первый чародей — низкорослый человечек с близко посаженными глазами и длинной узкой бородой.

— Что еще?

— Что мы можем отчасти управлять ею. Мы заставили ее исцелить девушку. Однако — да простит мне эти слова государь — я не понимаю… пока не понимаю, — быстро поправился он, — почему она воскресила девушку и не стала воскрешать моего брата Кализара.

— Зато я понимаю, — сказал Сарино. — Продолжайте работать.

— А что делать с девушкой, государь?

— Пока довольно жертвоприношений. Дайте ей десять золотых и отошлите домой.

С этими словами он повернулся спиной к чародеям и, выйдя из круглой комнаты, повел Карис наверх, в кабинет.

— Ну, так что же? — спросила она. — Скажешь мне, почему Жемчужина исцелила девушку?

— Она была невинна, — ответил Сарино.

— И как это поможет тебе раскрыть тайны Жемчужины?

— Она сделала выбор, моя радость. Неужели не понимаешь? Она разумна. И мы это используем. Мы предложим ей сделать еще не один выбор. И очень скоро я стану самым могущественным из всех людей, которые когда-либо существовали в мире.

За шесть дней Карис ни разу не видела Сарино. В ночь на седьмой день, около полуночи, замок содрогнулся, как живой. Карис, которая лежала в кровати, обеими руками держа чашу с вином, вскочила и выбежала на балкон. В верхних окнах донжона горел яркий свет, а с вершины самой высокой башни била извилистая молния. Камни так и сыпались во внутренний двор, а иные даже пробили крышу конюшни.

Нагой мужчина, который только что лежал в постели рядом с Карис, тоже вышел на балкон.

— Его магия всех нас прикончит! — проворчал он, покрепче ухватившись за бронзовые перила. На его смуглом красивом, всегда таком мужественном лице сейчас был написан неподдельный страх. Неприглядное зрелище, мельком подумала Карис.

— Он говорит, что вот-вот раскроет тайны Жемчужины, — отозвалась она.

Гириак выругался.

— То же самое ты сказала мне неделю назад. Вчера обвалился кусок главной стены — и пришиб троих моих людей. Если так пойдет и дальше, он разнесет вдребезги весь город. Видела ты беженцев? Люди толпами покидают город.

Карис пожала плечами.

— Тебе-то что до этого? — спросила она. — Тебе платят золотом.

— Я бы предпочел дожить до того дня, когда смогу его истратить.

Замок снова содрогнулся — и на стене, к которой прилепился балкон, появилась чуть заметная трещинка.

— Шлюхин сын! — прошипел Гириак, поспешно отступая в комнату. Карис ухмыльнулась и, повернувшись к нему, призывно протянула руки.

— Иди ко мне! — позвала она. — Займемся любовью на балконе, пока он не рухнул.

— Не глупи! — сердито и жалобно попросил Гириак. Карис одним движением сбросила с плеч зеленый халат, и ее нагое тело залил лунный свет. Новый толчок — и трещина стала шире, зазмеилась вдоль всей стены.

— Вернись в комнату! — крикнул Гириак.

— Ну, иди же ко мне! — поддразнила его Карис. — Докажи, что ты мужчина!

— Ты спятила, женщина! Хочешь умереть?

— Собери свою одежду и убирайся, — бросила Карис, презрительно повернувшись к нему спиной. И без малейшего труда взобралась на бронзовые перила. Слегка покачиваясь, она прошлась по перилам, ощутила босыми ногами гладкий холодок металла. Случись еще один толчок — и она упадет. Карис понимала это, и ее охватило небывалое, восхитительное возбуждение. Вот это жизнь! Вскинув руки, женщина замерла на перилах.

С башни хлестнула молния, и раскаты грома сотрясли замок. Карис потеряла равновесие, но удержалась и, круто развернувшись, прыгнула в комнату. Ударилась плечом об пол, покатилась, но тут же вскочила на ноги. За ее спиной раздался оглушительный треск, и остатки балкона рухнули во внутренний двор.

Карис зябко поежилась и окинула взглядом спальню. Гириак ушел.

Взяв кувшин с вином и чашу, она уселась на круглый вышитый коврик посреди комнаты. Гириак ее разочаровал. Как, впрочем, и все мужчины, которых она знала. Интересно, подумала Карис, сами они в этом виноваты или же я выбираю не тех мужчин? Или — дело во мне самой?

Отец считал, что это именно так. Он объявил, что Карис одержима демоном, и много лет пытался избавить ее от этой одержимости. Он выволакивал дочь из дома и привязывал к столбу в амбаре. За этим следовали всегда одни и те же слова: «Покайся! Открой свою душу Истоку! Моли о прощении!» Как бы ни вела себя Карис, все заканчивалось одинаково. Если она твердила, что невиновна, отец избивал ее. Если же признавала свою вину и взывала к Истоку о прощении, ярости отца не было предела. «Лгунья, ты насмехаешься надо мной!»— вопил он. А потом избивал ее до крови розгами. В конце концов Карис предпочла стоять у столба молча, вскинув голову и твердо встречая его безумный взгляд.

• Предыдущая
• 17/85
• Следующая